Все рассказчики сходились в одном: договориться с этими
монстрами было невозможно, а в полон они тащили только женщин,
мужчин, стариков, детей и даже скот — страшно пытали и, разумеется,
употребляли в пищу.
Даже если половина этих жутких историй окажется правдой, я,
возможно, ещё пожалею, что решил пойти служить в гвардию, а не стал
вышибалой в мамином борделе, с возможностью повышения до сутенёра.
У меня с детства были отличные перспективы и великолепные связи.
Однако вместо бесславной смерти от сифилиса, или пропущенного в
пьяной драке удара кинжалом, я загорелся мечтой подохнуть от
заражения крови или сложить голову на ратном поле. Поэтому решил,
по следам папани, стать воином.
Мечты и надежды на крепкое дружеское плечо и боевое братство из
меня вытравили ещё до получения доспехов. Жизнь — это не сказка, а
унылая проза. Парочка жёстких подстав во время увольнительной и
насмешки, связанные с происхождением, стали причиной того, что
остальные быстро начали считать меня несколько жестоким,
вспыльчивым и опасным человеком.
Разумеется, незаслуженно. Я ведь даже никого не убил. Парочка
свернутых челюстей, десяток сломанных рёбер и откушенное ухо — были
лишь скромным предупреждением для остальных желающих намекнуть на
профессию моей матери. Но остальные верили шлюхам и слухам, а
потому я оказался в отряде, посланном на убой, в самый опасный край
нашего великого королевства.
И сейчас неутомимо месил ботфортами грязь, в которую
превратилась тропа под холодным, весенним дождём. На Севере
оказалось даже ещё неуютней, чем в столице, но зато не так шумно и
душно. Да и изводившие меня бастарды из благородных семей,
встречались значительно реже.
Эхо ударов стали о сталь тонуло в обрушившемся на холмы ливне и
глушилось лопнувшими от вспышек молний небесами. Но шагающий
впереди Скит, бывший в нашем десятке на должности заместителя и
имевший какой-никакой боевой опыт, всё же его услышал и вскинул
вверх руку, предупреждая остальных.
Я снял с луки седла окованный стальными пластинами щит и
короткое копьё, подходящее для строевого боя. Весящий на поясе меч
в кожаных ножнах тупить не хотелось. Во-первых, он не входил в
стандартную гвардейскую экипировку и был куплен на свои кровные,
заработанные в кузнице за время столичной муштры. А во-вторых, если
дело дойдёт до ближней рубки, значит, всё — труба, строй прорвали,
мы все умрем.