Мне часто приходится слышать разные
теории. Даже знаю про такую, что все души собирают пожиратели душ и
питаются этой энергией, а которые не успевают съесть да надкусать,
консервируют в особые схроны. Не хочется верить в такое, тем более
я вижу, что вот она, моя душа — никто не волочёт её в закрома,
мирно наблюдаю, что происходит.
А происходит много занятного. Я не
могу вмешаться в спор, где захоронят моё тело. Как я давно уже
планирую — на Новодевичьем Кладбище или на Троекуровском, как
решают мои соратники, типа, рядом с моими родителями. Побеждают те,
кто предан моей воле. Хорошо.
Ещё с Восьми утра проходит отпевание
меня в Храме Христа Спасителя.
Когда приближается Он, я замечаю
сразу. Ещё когда Его силуэт показывается со стороны Красной
Площади. Мрачный силуэт, так контрастирующий с безликой живой
публикой.
Могу ли я предполагать совсем ещё
недавно, что мы когда-нибудь встретимся с ним? Тем более в таких
обстоятельствах! Тоже мне, атеист-материалист...
Он встаёт рядом, я делаю вид, что не
замечаю его прибытие. Краем сознания засекаю, что теперь и Он
раскачивается с пятки на носок. Неужели это так заразительно, как
зевать по цепной реакции в коллективе?
— Поздлавляю, товалищ! Класивые
похолоны! И тем более в таком замечательном месте!
— Знаю, — обрезаю я. — Ваши тоже там
любили устраивать торжества. У нас все политические лидеры уходили
из жизни в основном через смерть, — завершил я цитатой из самого
себя раннего.
— Ах, какой великолепный, батенька,
полтлет в чёлной ламке! Восхитительно! А почему на глобе этот яркий
тликолол?
— А что? Должен быть Красный с
Серпом?
— Нет, что Вы! Ни в коем случае! Не
пележивайте, его Вы недостойны.
— Я такой, какой я есть. В этом моя
прелесть.
Но собеседник продолжает гнуть свою
линию:
— Я имею в виду сталый импелский —
чёлно-жёлто-белый. Вы же за моналхию латуете?
— Монархию? — я на миг задумываюсь, —
Россия расцветала, рождалась и может развиваться только в формате
Империи. Любая республика — Советская, Федеративная, Народная,
Демократическая — это губительно. Поэтому пока мы не определили ещё
форму государства, может быть, даже и поставить вопрос о
восстановлении Империи. Кто нам мешает?
Я вовремя останавливаюсь, поняв, что
с этим человеком бессмысленно говорить о величии Империи. Тем более
что он мёртв и ничего сейчас не решает. И я не нахожу ничего
лучшего, как вернуться к его вопросу: