— Сюды! Живой тут! Имперская мразь!
Я прыгнул внутрь коллектора, оттолкнувшись от стены. Сапоги
гулко шлепнулись по мокрому бетону. Вокруг валялись трупы
гвардейцев — их броня пробита самодельными клинками, лица
изуродованы посмертно. Чуть дальше, у груды ящиков, зеки собрали
«трофеи»: ржавые инструменты, обрывки карт, пустые фляги. Пахло
мочой, дымом и разлагающимся мясом.
Зеки выползали из-за углов, потягиваясь и хватаясь за оружие. Их
было около трех десятков, или около того — тощие, лысые, злые, с
выжженными на шеях клеймами беглецов, и слуг губительного хаоса,
пока на их телах не было видно последствий их кошмарной службы, но
с головой точно были проблемы. Я делал этот вывод, смотря на
последствия изуверских пыток.
Хотя нет, некоторые дремали, укутавшись в рваные одеяла, и до
них даже не могли добудиться их братья по разуму. Остальные
уставились на меня. Нападать не спешили: пялились, опасались,
перешептывались, озирались на главаря. Я возвышался над ними на две
головы, а мои руки, покрытые засохшей кровью и ржавчиной, сжимали
топор так, что костяшки побелели.
Главарь, мужик с перебитым носом и кривым ножом в руке,
вытолкнул вперед подростка в робе:
— Чего встали, фраэра!? Режьте его!
Молодой зек, испуганно засеменил вперёд, при этом неумело прячя
за спиной заточку, на дрожащих ногах шел в мою сторону.
Остальные неуверенные в
разумности этого приказа начали перешёптываться, и перебрасываться
мнениями, но тут же замолкли, услышав грозный окрик
главаря.
Я даже к своему удивлению, заметил женщину с полностью бритой
головой, одетую в тюремную робу, и то как она медленно пятится к
выходу, держа в руках сверток с чем-то увесистым.
Тем временем, я вернул свой взгляд на ближний план, смотрел на
то, как подросток шел в мою строну, но первым нервы не выдерживают
у заметно полного зека, толстяк с обрезком трубы, который до этого
прятался за спинами своих товарищей, бросился на меня с диким
воплем. Я встретил его ударом топора в живот. Лезвие вспороло
гнилую кожу, кишки вывалились на пол, словно перезрелые фрукты. Он
рухнул, пытаясь заткнуть рану руками, но я добил его пинком прямо в
тупорылую физиономию — череп вмялся.
Второй, с татуировкой «Свобода» на лбу, размахнулся цепью. Я
поймал звено, дернул на себя, и он влетел грудью на мой топор.
Лезвие вошло под ребро, упершись обухом об белесые рёбра. Зек
захрипел, выплюнув сгусток крови мне в рубашку. Я