А я сидел здесь, в тускло освещенной комнате, с тяжестью этого
знания и ответственностью за собственные решения. Таков парадокс
моего существования.
Чем успешнее я становился в этой эпохе, тем сильнее ощущал себя
чужаком, знающим слишком много и при этом слишком мало способным
изменить.
Спрятав дневник обратно в тайник, я подошел к окну. Небо над
Манхэттеном уже потемнело, но город сиял тысячами огней.
Неоновые вывески, уличные фонари, освещенные окна небоскребов.
Все создавало иллюзию вечного праздника. Ночная жизнь только
начиналась.
Пора готовиться к встрече с Элизабет.
Я пришел в «Синюю птицу» на двадцать минут раньше назначенного
времени. Мне нужно выбрать правильный столик.
Достаточно укромный для конфиденциального разговора, но с
хорошим обзором зала. В моем положении предусмотрительность стала
второй натурой. Вместо отдельного кабинета лучше остаться в общем
зале, где-нибудь в укромном уголке.
Джаз-клуб располагался в полуподвальном помещении на
Бликер-стрит, в самом сердце Гринвич-Виллидж. У входа нет
вывески.
Только маленькая латунная табличка с изображением птицы.
Заведение не афишировало себя, как и многие подобные места в эпоху
Сухого закона, но его знали все, кто имел отношение к богемному
миру Нью-Йорка.
Спустившись по крутой лестнице, я кивнул вышибале, крупному
чернокожему мужчине в строгом костюме. Он узнал меня и молча
показал на свободный столик в углу.
Внутри клуб выглядел как маленький оазис свободы посреди
законопослушного города.
Темно-синие бархатные шторы на стенах поглощали звуки, создавая
ощущение интимности. Потолок затянут легкой тканью, имитирующей
ночное небо с мерцающими звездами.
На маленькой сцене негромко играл квартет. Саксофон, фортепиано,
контрабас и барабаны.
Темнокожие музыканты исполняли мелодичный, немного меланхоличный
блюз, идеально дополняющий атмосферу полумрака.
Я заказал содовую, размышляя о предстоящей встрече. Часы на
стене показывали восемь сорок. Элизабет должна прийти в девять, но
я знал, что она обычно приходит раньше.
— Виски под видом чая, как обычно, мистер Стерлинг? — тихо
спросил официант, наклонившись к моему столику.
— Не сегодня, Томас. Сохраняю ясность мысли, — ответил я с
легкой улыбкой.
Сухой закон действовал уже восемь лет, но мало кто в Нью-Йорке
обращал на него внимание. В таких заведениях, как «Синяя птица»,
спиртное подавали в чайных чашках или кофейных кружках, а полиция
получала регулярные «пожертвования» за то, чтобы не замечать
очевидного.