Виллина несколько мгновений молча смотрела на Урфина, и
столяру показалось, что она видит его насквозь – и черную книгу,
оставленную снаружи, и темные, честолюбивые мечты, роящиеся в его
душе. Но потом она едва заметно улыбнулась.
– Любопытная просьба, Урфин Джюс. Знание – это сила, но и
опасный груз. Однако стремление к нему похвально. Что ж, я исполню
твою просьбу. Я дам тебе то, что ты ищешь, – или то, что, как ты
думаешь, ищешь. Но помни: как ты воспользуешься этим даром –
зависит только от тебя.
Она повернулась и легко скользнула в глубь дворца. Урфин
неуверенно последовал за ней. Они вошли в светлую комнату, где на
полках стояли не зловещие черепа и склянки с ядами, как у Гингемы,
а колбы с разноцветными жидкостями, мерцающие кристаллы и стопки
старинных книг в светлых переплетах.
Виллина взяла с полки изящный хрустальный кубок и налила в
него немного прозрачной, чуть искрящейся жидкости из тонкогорлой
бутыли. Затем она хлопнула в ладоши. В комнату вошла девушка в
простом желтом платье, с копной непокорных каштановых волос и
насмешливыми серыми глазами. Урфин вздрогнул – лицо девушки
показалось ему смутно знакомым.
– Тильда, отнеси этот кубок нашему гостю, – мягко сказала
Виллина.
Девушка взяла кубок и подошла к Урфину. Вблизи он узнал
ее. Это была Тильда, дочь мельника из Когиды! Дерзкая, языкастая
девчонка, которая вечно смеялась над его угрюмостью и неуклюжестью
в юности. Что она делает здесь, у Виллины?
Тильда протянула ему кубок, глядя на него с откровенным
любопытством и едва скрываемой насмешкой. Урфин колебался лишь
мгновение. Он взял кубок и залпом осушил его. Жидкость оказалась
безвкусной, как вода. Ничего не произошло. Неужели Виллина обманула
его? Или просто посмеялась?
– Благодарю, волшебница, – процедил он сквозь зубы,
возвращая пустой кубок Тильде.
Но тут он почувствовал странное… прояснение в голове.
Словно спала пелена. Мысли потекли быстрее, четче. Он вдруг
вспомнил все свое путешествие в мельчайших подробностях – каждый
камень на дороге, каждое дерево. Он вспомнил лицо своего старого
учителя-столяра, которого так неблагодарно покинул. Вспомнил
свирепые рожицы игрушек, которые никто не покупал… А потом память
услужливо подбросила ему страницы из черной книги. Символы, еще час
назад бывшие бессмысленными закорючками, вдруг обрели… нет, не
смысл, но некую зловещую структуру, намек на порядок, столь же
чуждый, сколь и притягательный. Его ум обострился, стал гибче,
восприимчивее. Дар Виллины подействовал!