— Разбил…
— Уронил?
— Кошку с дерева снимал, ну и… — пробубнил я, уплетая за обе
щеки.
Всё равно ведь ей расскажут. Мама вздохнула, но в уголках её
глаз заплясали смешинки:
— Мой герой… — она улыбнулась и принялась резать хлеб.
Вскоре на столе появилась плетёная корзинка с аккуратно
нарезанными ломтями. Остальной хлеб перекочевал в самодельную
деревянную хлебницу на холодильнике.
Первая же ложка борща вызвала у меня вздох восхищения.
— Это самый вкусный борщ в моей жизни, — признался я честно.
«В обеих жизнях», — мысленно добавил я.
Мама легко рассмеялась, но было видно, что ей приятно это
слышать:
— Борщ как борщ. Видать, сильно проголодался, раз так
заговорил.
Я ничего не ответил, лишь пожал плечами. От наваристого супа на
говяжьей косточке и правда было невозможно оторваться. Только
сейчас я в полной мере понял, почему мои коллеги, когда ели что-то
вкусное, приговаривали: «Как у мамы.» И я с ними согласен. Теперь
согласен. Жена у меня готовила очень вкусно, но этот борщ… Совсем
другое.
Закончив есть, я взял в руки фаянсовую чашку с синим узором по
краю и сделал глоток крепкого чая. Только теперь я стал
разглядывать кухню. На полке, между банкой с сахаром и жестяной
коробкой «Красного Октября», стояла знакомая жёлто-красная пачка
чая «со слоном». Того самого, индийского.
— Ну что, — мать села напротив, подперев подбородок ладонью, —
готов к поступлению?
— Угу, а куда?
— Как куда? — всплеснула она руками. — В техникум.
Железнодорожный. Имени Дзержинского. Забыл?
— Да помню, конечно, — отмахнулся я. — Шучу.
— Машинисты всегда нужны, — в её голосе звучала наставительная
нотка. — Мы же уже обговаривали. Дядя Женя сказал, что поможет.
Закончишь, и зарплата хорошая, стаж… Даже уже на практике будешь
получать рублей восемьдесят. А там выучишься — и…
Машинист? Я закашлялся, обжигаясь чаем, и в этот момент заметил
дверной косяк с зарубками. В памяти всплыли картинки: мама,
прижимающая линейку к моей макушке, мелкие царапины на краске, я,
прыгающий и кричащий, что хочу быть космонавтом, и её слова: «Вот
до этой отметины дорастёшь, тогда и в космонавты возьмут». И при
этом она показывала мне на неокрашенный сучок, дефект на доске —
который, казалось, специально оставили так недосягаемо высоко.
Неожиданно для себя я встал и подошёл к косяку. Прислонился
спиной — макушка как раз совпала с той самой отметиной, где
случайно давным-давно откололся кусочек краски.