Дирк прикрыл глаза, будто мысленно обходил хозяйство, двор за
двором, постройку за постройкой. Его рука, грубая от работы, с
потрескавшимися ногтями, потянулась к глиняному кувшину с
прохладной ключевой водой на столе, но так и не коснулась его,
опустившись обратно на колено.
– Дык, как сказать. Вроде бы и не особо нужны, – задумчиво
произнес он, потирая подбородок, где щетина серебрилась, как иней
на скошенной траве. – И плуг ваш, и соха-яловка, и борона зубчатая,
да и остальное, вроде, в рабочем состоянии. – Он провел ладонью по
воздуху, словно гладил упряжь, чувствуя под пальцами воображаемую
кожу и железо. – У вас. У крестьян, в зависимости от подворья. За
всех не скажу. Но в основном рабочее.
Он сделал паузу, как будто собирался с мыслями, и продолжил,
глядя куда-то в пространство над моим плечом.
– Мельник трудится исправно, камни точит. У него всегда есть
свежая мука, мелкого и крупного помола, – Дирк кивнул в сторону,
будто за стенами действительно грохотали жернова, перемалывающие
зерно. – Кузнецы только, все трое, и замковый, и оба деревенских,
просят новые молоты, тяжеленные. Старые, вишь, треснули по
наковальням. Конюх твердит, что лошади здоровы, гривы расчесаны,
копыта чисты. Карета тоже готова к поездкам, оси смазаны. С
овчарней разве только… Овцы чем-то болеют, лекарь им нужен, срочно.
Шерсть клочьями лезет, глаза мутные, стоят понуро. Вчера двоих
забили, чтобы не мучились и других не заражали.
Я снова кивнула, осознавая тяжесть положения – лекарь
действительно нужен немедленно. Единственный лекарь в округе,
трудившийся в замке, был человеком с редким даром: он мог одной
рукой зашить глубокую рану солдату, а другой – наложить повязку на
рассеченное копыто лошади. Его звали Стивом. Он был сыном
мелкопоместного дворянина, давно разорившегося, и разбирался как в
человеческих лихорадках и нарывах, так и в хворях животных – от
мыта у коней до чесотки у овец. Его знания, смесь травознайства и
практического опыта, были бесценны для нашего хозяйства. Вот его-то
я и собиралась отправить к овцам при первой же возможности.
Нехорошо скотину терять, особенно в такие трудные времена, когда
каждая овца на счету. Ведь из их шерсти – теплая пряжа, из пряжи –
варежки и носки для деревенских детей, а из мяса – солонина в
дубовых бочках, что спасает нас долгими зимними днями от
голода.