— Эй, гляньте, как дед выплясывает! — заорал он, кивая
товарищам. — Давай, старик, ещё разок!
Четвёртый стоял у стены, скрестив руки. Его лицо не дрогнуло,
будто он смотрел на дождь за окном. Ничем не примечательный
парнишка, но взгляд его был как бездна, которая смотрит на
тебя.
Артём, задыхаясь от ударов, прохрипел:
— Эй, оставьте деда в покое! Он вам ничего…
Лысый прервал его, вмазав металлическим кулаком в рёбра так, что
кости затрещали.
— Заступник, да? — прорычал он, ухмыляясь. — Щас за двоих
получишь!
Удары ускорились: в печень, в висок, в грудь — без пощады. Это
больше походило на повара, который колотит отбивную.
«Резиновый» снова заорал:
— Смотрите, а этот ещё без штанишек сальто закрутить может!
Николай стонал, его лицо исказилось от боли и унижения, глаза
блестели, будто вот-вот польются слёзы. Его тело дёргалось в хватке
«резинового». Артём, с кровью, льющейся изо рта, несмотря на боль,
твердил про себя: «Я выживу. Не сдохну тут, как крыса. Не сдохну!»
Кровь текла из носа, один глаз заплывал, но он стиснул зубы, глядя
на лысого сквозь мутную пелену.
— Смотрю, у тебя ещё силы вякать, — оскалился лысый. — Хорошо, я
только размялся!
Он провёл руками по ногам, и они, как и руки, покрылись
блестящим металлом.
— Если смотрел «300 спартанцев», точно оценишь!
Четвёртый, до того молчавший у стены, вдруг отлепился от бетона
и шагнул вперёд. Его голос был ровным, холодным, без тени
эмоции:
— Достаточно.
Лысый замер с занесённой ногой.
— Ну вот, весь кайф обломал, — пробурчал он.
«Резиновый» отпустил Николая, и старик рухнул на пол, тяжело
дыша. Четвёртый подошёл ближе, глядя сверху вниз на избитых. Его
глаза на миг засияли — не ярким светом, а тёмным, словно чёрная
звезда.
— Ваши жизни теперь вам не принадлежат, — сказал он спокойно,
будто зачитывал приговор. — Бросайте их. Нам пора возвращаться.
Лысый сплюнул на пол, недовольно буркнув:
— Да я только размялся!
— Чё, уже всё? — «резиновый» ухмыльнулся, но тут же сменил тон,
глядя на четвёртого. — Босс, как всегда, добрый.
Уходя, он пнул Николая напоследок.
— Дед ещё бы поплясал, а?
Здоровяк молча открыл дверь. Четвёртый, не оборачиваясь,
бросил:
— Хватит. Идём.
Он вышел, и троица, ворча, потащилась за ним, оставив Артёма и
Николая в лужах крови на бетонном полу.
Глава 2: Не сломленный
Ледяной бетон, липкий от тёмных потёков, пропитанный чем-то, что
пахло ржавчиной и сыростью. Артём лежал неподвижно, пока мир вокруг
не перестал качаться, словно палуба дрейфующего корабля. Кровь
сочилась из разбитого носа, лениво капая на пол, растекаясь в
грязи, будто слёзы загнанного зверя. Со стороны он, должно быть,
выглядел как жалкий котёнок, раздавленный сапогом равнодушной
жестокости. Каждый вдох резал рёбра острой, как скальпель, болью,
но он заставил себя открыть глаза. Один уже заплыл, превратившись в
пульсирующую опухоль; второй уловил лишь тусклый отблеск лампы,
дрожащей на грани угасания, и серые стены, шептались о забвении.
Лежать на таком полу равносильно тому что позвать домой холеру, но
в этом месте смерть манила куда сильнее, чем борьба за жизнь.