— Я понимаю, что тебе трудно пришлось на войне, и ты совсем
отвык от семьи. И потому я прощаю тебя за грубое слово. Но, впредь
не забывайся. Я пока еще глава рода, а не ты. И потому ты обязан
мне подчиняться, как всегда младшие по званию подчиняются старшим,
ибо так заведено правилом субординации с давних времен. Даже у
первых людей, которые еще ничего не знали, главу семьи всегда
почитали. И это не пустой обычай. Это умные традиции предков,
выработанные самой жизнью. Только тот, кто мудр, знает больше
остальных и может предложить им лучшее решение в трудном положении.
Мудрыми люди становятся не сразу, а лишь с возрастом, когда
набирают достаточный жизненный опыт. И потому я настаиваю на
уважении к себе. Это не пустая прихоть, а право, которое я заслужил
в силу своего возраста и опыта.
— Я вовсе не собираюсь оспаривать ваши права, отец. Я лишь хотел
обсудить с вами те мысли по поводу оружейного дела и укрепления
нашей армии, которые посетили меня на войне, — проговорил Андрей
достаточно вежливо.
Старый князь, услышав слова сына, вновь погрузился в раздумья,
его морщинистое лицо на мгновение осветилось светом воспоминаний.
Взгляд его стал отстраненным, словно он искал ответы не в комнате,
а где-то далеко, в тех бескрайних полях, где когда-то раздавались
звуки битв, и где его собственная молодость была полна надежд и
амбиций рядом со знаменитым князем Потемкиным.
— Ты говоришь об оружии и армии, — произнес он, наконец,
медленно, как будто каждое слово требовало тщательной работы мысли.
— Но, Андрей, не забывай, что война — это не только стратегия и
тактика. Это страдания, это жизнь и смерть. Я тоже видел, как на
поле боя мечутся раненые солдаты. И не всегда они возвращаются
домой. Ты должен помнить, что истинная сила армии заключается не в
оружии, а в мудрости, в умении управлять войсками и в понимании,
когда следует сражаться, а когда — отступить. Правильное
маневрирование на поле боя — вот ключ к победе. И здесь важно не
столько владение оружием, сколько знание алгебры, геометрии и
географии, потому что война требует снабжения большим количеством
припасов и четких построений с перестроениями на местности. И,
между прочим, проклятый корсиканец Бонапарт владеет этим искусством
виртуозно.
Андрей, слушая отца, чувствовал, как в его груди поднимается
волна противоречивых чувств. С одной стороны, он не ставил под
сомнение то, что старый князь в какой-то степени, действительно,
мудр. Ведь он все-таки пережил многое на своем веку, хорошо знал
Екатерину Великую и служил вместе с Потемкиным. Но, с другой
стороны, Андрей понимал, что перед ним сидит разочарованный
человек, чьи амбиции не реализовались так, как он мечтал когда-то.
И от этого в его словах слышалась нотка усталости, как будто старик
уже давно смирился с тем, что мир, который он знал прежде, уходит в
прошлое, и на его место приходят новые порядки и другие правила. И
он, словно бы, пытался защититься от этого нового мира,
отгородившись от него в своем имении.