А потом и вовсе побежал, принимая
скрип веток на ветру за волчий вой.
***
Снег под сапогами хрустел, как битое
стекло. Лес, что выпустил его после встречи с волком, вновь
сменился полями. Ветер, холодный и резкий, гнал позёмку и продувал
насквозь.
Вечерело, небо, серое, как шинель,
темнело, и первые звёзды, острые, колючие, уже пробивались над
горизонтом. Деревня показалась внезапно, словно вынырнула из марева
и засветилась тремя блеклыми огоньками.
Ну наконец-то!
Иван Палыч устало доковылял до
первой хаты, низкой, с соломенной крышей. Из-за сумрака не
разглядел тропинки и вышел не с той стороны, через кривой огород,
который разбили прямо перед домой и оказался вместо двери у окна.
Постучал в него. Потом заглянул, но ничего разглядеть не смог.
Прошел через какую-то траву и аккуратно накопанные ямки к дверям.
Вновь постучал. Долго не открывали и парень уже подумал было, что в
доме вовсе никого нет.
Но раздалась вдруг возня — кто-то
закряхтел, надевая обувку.
— Кого там… — раздался гнусавый
голос.
Дверь, скрипнув, отворилась. На
пороге возник мужик, лет сорока, с всклокоченной бородой и мутными
глазами, в которых еще плескалось похмелье. От хозяина пахло
перегаром и чем-то кислым, запах был плотным и от него хотелось как
можно скорее отстраниться.
— Добрый вечер! — сказал Иван
Палыч.
Увидев гостя — его пальто, саквояж,
сапоги, — мужик замер, лицо, красное от самогона, вытянулось. Он
кашлянул, смущённо потирая шею, и пробормотал:
— Барин, что ли? Аль начальство
какое? Чего стучишь, ночь ведь скоро…
Иван Палыч, подавив усталость,
ответил:
— Не барин и не начальство. Доктор
я, Петров, Иван Палыч, из села Зарного. Шёл к вам, в Рябиновку.
Больные у вас, говорят, имеются, помощь нужна. Пустите, замерз, как
собака. Погреться бы, да и растолковали куда дальше мне.
Мужик, моргнув, улыбнулся, его
жёлтые зубы блеснули в свете керосинки, и он отступил, махнув
рукой.
— Доктор? Ну, проходи, коли так.
Рябиновка, говоришь? Ха, промахнулся ты, доктор!
Иван Палыч, не понимая, шагнул в
хату. Запах ударил, как кулак: кислая вонь квашеной капусты,
смешанная с прогорклым жиром, самогоном и дымом от печи, что чадила
в углу. Землянной пол лип под сапогами. Бревенчатые стены лоснились
от копоти.
Гость огляделся.
Стол, сколоченный грубо, стоял у
окна, на нем одиноко покоилась большая деревянная солонка. У стола
— лавка, на которой валялась дерюга, пахнущая сыростью.