У меня полно времени и целый вагон
идей. В короткий промежуток между двумя войнами мне нужно успеть
так много. Например, вот это…
— Все готово, господин, — поклонился
пожилой крестьянин из деревни с запада острова.
Они зажиточны, две упряжки волов
получили в награду за хороший урожай чечевицы. Глава этой общины —
мужик неглупый, по-крестьянски разворотливый и даже малость
склонный к новациям, что по нашим временам редкость неописуемая.
Новации тут внедряются долго, их не любят и боятся, потому как в
случае неудачной новации можно и с голоду нечаянно помереть.
Поэтому ну ее к эриниям, новацию эту. А вот этот дядька
эксперименты любит и потому слывет среди коллег изрядным чудаком.
Тут меня боятся до колик, но когда дело доходит до сельского
хозяйства, то даже полубожественный статус не помогает. Коретеры,
старосты общин, стоят насмерть, не давая рушить заветы отцов. Если
что, то речь идет о двуполье в самом примитивном его варианте. Оно
и есть этот самый завет.
Да, я знаю, что никакого трехполья на
островах нет и быть не может. Слишком мало земли, и климат
засушлив. Это подойдет для плодородных равнин Македонии, куда я
послал отца. Там будет где развернуться. А тут…
— Тьфу ты! Не идет, господин!
Плуг! Железный плуг с отвалом, моя
гордость и продукт многомесячных мучений кузнецов. Даже упряжке
быков не удается вспахать им здешнюю каменистую землю. Упс!
Староста смотрит в сторону, видимо, считая, сколько я извел на эту
дрянь железа. Он не смеет даже взглядом показать своего отношения и
теперь подбирает слова, как бы мне высказать все в максимально
вежливой форме. В целях сбережения собственной физиономии от
возможных побоев. Я расстроился, ведь тут вспашка земли примитивна
до ужаса. Ее вообще деревянной сохой ковыряют.
— Мы, господин, — староста подобрал,
наконец, нужные слова. — Мы, господин, Владычицу за вас молим.
Урожай собрали небывалый.
— Говори, — приободрился я,
совершенно убитый ничтожным результатом своих попыток
прогрессорства.
— Вы нам велели под зиму пшеницу
сеять, — сказал староста, — а потом, сразу после нее, чечевицу и
бобы. А после них скот на те поля гнать, чтобы он там гадил,
значится. А еще голубиного дерьма перепревшего под овощи положили.
Прямо туда, где репу потом посеяли.
— И что? — жадно спросил я.
— Никогда еще не собирали столько, —
улыбнулся в усы староста. — У нас раньше как было? Год сеем, а
потом год отдыхает землица. А тут выходит, два урожая получили.