— Что еще?
Орлов посерьезнел.
— Новости не самые добрые. Брюс
велел передать. Демидов ваш… партнер… развернулся не на шутку.
Получил он, видать, от своих соглядатаев весточку.
— Это было ожидаемо, — коротко
бросил я.
— Так вот, по сведениям графа, он
начал строить паровую машину, какого-то монстра. Согнал лучших
мастеров, железа не жалеет, работает в три смены. Говорит всем, что
строит «сердце России», которое переплюнет все заморские
диковинки.
Моя уловка сработала. Даже слишком
хорошо. Демидов, с его уральской основательностью и гигантоманией,
вцепился в фальшивку и теперь возводил самый дорогой и бесполезный
памятник инженерному заблуждению. На мгновение перед глазами встала
картина: тысячи пудов лучшего металла, сотни рабочих рук, месяцы
труда — все ухнет в бездну. Не выйдет ли это боком всей стране?
Сомнение мелькнуло и погасло. Демидов сам выбрал этот путь — путь
шпионажа и воровства. Только так, рублем, он поймет, что не стоит
со мной играть в такие игры.
— Но это еще не все, — продолжил
Орлов, и голос его стал жестче. — Пока он там железо переводит, его
люди в Москве нам палки в колеса ставят. Тихо, исподтишка. Брюс
говорит, наши заявки на поставку леса для шпал, на подводы для
перевозки инструментов — все стопорится в Приказах. То печать не
та, то челобитная не по форме, то дьяк захворал. Мелочи, казалось
бы, но из этих мелочей и складывается простой.
Вот оно что. Старый лис. Он создавал
мне логистические проблемы, чтобы замедлить, связать по рукам и
ногам, хотел, чтобы его металл был нужен, но чтобы мои машины, для
которых тот предназначался, строились как можно медленнее. Патриот?
Без сомнения. Но какой ценой? Не окажется ли в итоге, что его
Россия — это просто огромный завод с его фамилией на воротах? Этот
двойной удар — лесть и сотрудничество здесь, саботаж и подножки там
— был в его стиле. Хитро, подло и эффективно.
Подойдя к окну, я смотрел, как на
Игнатовское опускаются зимние сумерки. Я был словно механик,
запертый внутри огромного, сложного механизма. Вокруг скрежетали
шестерни — церковники, Демидов, англичане. Каждая норовила
провернуться, зацепив и сломав соседнюю, а я стоял в самом центре,
пытаясь не попасть в этот безжалостный перемол и одновременно
заставить всю адскую конструкцию работать на себя.