На столе перед ним лежал пергамент с новой схемой рунного круга.
Он пытался изобразить то, что видел под болотом — структуру,
которую распознал интуитивно, но не сумел удержать. Что-то похожее
на круг призыва в столице. Возможно, он был первым, кто это увидел.
Возможно, нет.
Он вспомнил, как ещё в Ядре Империи им показывали примитивы —
«дикарей», существ, живущих без рун. Только с природной магией.
Животные. Твари. Даже растения. Всё, что не подчиняется структуре,
но живёт по законам внутреннего поля. Эти создания чувствуют мир
иначе. У них нет языка, нет чернил. Но они чувствуют потоки.
Чувствуют и бегут.
Волко-ястребы не сражались. Они не были героями. Они просто
поняли, что здесь стало слишком чуждо. Они покинули гнёзда.
Оставили территорию, где жили поколениями. Потому что даже дикое
чувствует, когда приближается что-то невозможное.
Он выпил глоток — вино было тёплым и кислым. В Небельванде
хорошее вино достаётся мёртвым. Или лордам. Или тем, кто умеет
лгать. Уайт не умел. И не хотел.
С улицы доносился гул порта. Крики, цепи, лошади, груз. Над всем
— запах соли и магии. Но не той, что в академиях. А той, что
прячется в трюмах и закопанных кристаллах.
Он слушал. Мир жил. Даже когда рушился.
Когда солнце опустилось в мутную воду, он зажёг лампу. Взял
перо. Начал писать отчёт — для себя. Не для Гильдии. Для того
Уайта, который, возможно, выживет ещё один год. Или месяц. Или
день.
Он отложил перо, откинулся назад. Пальцы потянулись к мечу.
Просто касание. Не для боя. Для уверенности.
Ночь выцвела медленно. Портовый город просыпался неохотно, как
пьяница после похорон. Сквозь щели в оконных ставнях Уайт видел,
как серый свет расползается по мокрым мостовым, оставляя за собой
запах соли, гнили и неизбежности.
Он не спал. Только сидел. То ли отдыхал, то ли смотрел на карту.
Её ему отдали в Гильдии — старая, промасленная, с пятнами крови и
времени. Там, внизу, в полях, был написан один маршрут, который
вызывал у него больше дрожи, чем любой приказ: "Архипелаг Пепельных
Островов. Северо-запад. Переправа — по запросу. Разрешения нет.
Опасность — высокая. Свобода — теоретическая."
Свобода. Он усмехнулся. В этом мире даже разломы привязаны к
уставу. Но острова... О них говорили странное: что там нет рун. Что
всё — по старым законам. Или по новым, о которых никто не знает.
Пиратская вольница, сумасшедшие беглецы, племена, что читают кости,
а не пергаменты. Место, где тебя не ищут. Или ищут те, кто сам не
знает зачем.