И в этих книгах он искал понимание.
Империя Асура — была не просто машиной власти. Она была сценой.
Театром. Император — тень, Совет — реальная сила. Руны — не магия,
а контроль. Каждая строчка закона, каждый налог, каждая лицензия —
всё было не ради порядка, а ради того, чтобы ты знал: за тобой
смотрят. Не обязательно — следят. Достаточно, чтобы ты думал, что
следят.
"Если бы я правил, — писал он в своей записной книге, — я бы не
искал всех беглецов сразу. Я бы дал им уйти. Дал бы миру их
проглотить. А потом смотрел бы, кто из них станет угрозой. Кто —
возможностью. А кто — забудет сам себя."
Он пил вино, читая трактат о магократии. Плевался. Маги писали о
себе, как о носителях света. Как о тех, кто держит ткань мира в
узде. И в какой-то степени, возможно, это было правдой. После
Вердекса многое изменилось. Пространство стало хрупким. Разломы —
частыми. Магия — нестабильной.
Он сам видел, как один из городков исчез под тонкой сетью
разлома. Просто сгорел, не оставив пепла. Осталась только черная
воронка, в которой отражались другие звёзды.
Он писал:
"Талмерия — не дура. Она не остановила Реда. Позволила ему уйти.
Зачем? Чтобы проверить теории? Чтобы спровоцировать отклик? Или,
быть может, она сама понимает, что Империя трещит по швам, и теперь
ищет крайних, чтобы списать ошибки?"
Он замолчал. Вино подействовало. Глаза стали тяжёлыми. Но мысли
— резкими.
"Мы — призванные, да. Но не рабы. Не воины. Мы — зеркала. Через
нас Империя смотрит на себя. И боится, что не узнает
отражения."
Он закрыл книгу. Потушил лампу. Вышел на крыльцо.
Лес дышал. Звёзды — как замёрзшие капли на небе. Вдалеке — сова.
Или что-то, прикинувшееся ею.
Он встал, глядя в темноту.
Если бы он правил — он бы следил за собой.
И, может быть, уже выслал бы за собой отряд.
Но он не правил. Он просто выживал. И пытался понять, зачем всё
это устроено так, как устроено.
Чтобы однажды, возможно, понять, как всё это разрушить.
Это случилось на третьем месяце его жизни в лесу.
Тогда казалось, что одиночество — благо. Что молчание деревьев
лучше любой речи, а тишина ночи — надёжнее союзников. Он считал
себя выше — не в смысле гордыни, а просто вне. Выбрал другой путь:
не бегство, не сражение, не покорность. Он построил дом, взял
книги, оружие, руны, — и ушёл в глубину.
А потом случился срыв.