Мир снова тянет его в движение. А он ещё не уверен, можно ли
идти, когда кровь на руках не смыта.
Но выбора не будет. Скоро — нет.
Сначала он подумал, что это охотники. Местные, с деревни к югу,
бывает, заходят в его сторону — молча, чтобы не спугнуть дичь, в
плащах, с копьями. Но у этих было другое поведение. Не крадучее —
выверенное. Не жадное — целенаправленное. Они двигались, как те,
кто знает, зачем идёт. И кого ищет.
Он заметил их из укрытия: ложбина с буреломом, чуть выше тропы.
Место, откуда можно видеть и не быть увиденным. Он давно устраивал
такие точки по периметру — как ловушки, только без капканов. Просто
защита наблюдением.
Фигур было четверо. Трое — одинакового роста и телосложения:
худые, в серых плащах, лица скрыты масками. Маски — грубые,
деревянные, выжженные символами. Не рунами. Символами. Что-то между
язычеством и театром. У каждого — одно и то же: круг и линия,
перечёркивающая его. Как будто они вычеркивают лицо.
Четвёртый — ниже ростом, но с иным оружием. Не копьё, не меч —
длинный посох, увенчанный железной фигуркой. Они шли цепочкой, не
разговаривая. Только тот, с посохом, время от времени наклонялся,
водил концом по земле. И что-то шептал. Не известная ему магия.
Мишель напрягся. Ветер сменился. Он почувствовал, как запах
болотного дыма прошёл по лесу — странный, с оттенком жира и
ладана.
Он вынул ружьё. Прицелился. Не стрелял. Ждал. Они свернули с
тропы, ушли в чащу. Словно чувствовали, что он рядом. Или просто
продолжали маршрут.
Он следил. Осторожно. Неслышно. Профессор — ставший
охотником.
Так он и подслушал.
— Она где-то рядом, — сказал один.
— Мы шли за ней от реки. След вёл к этому лесу.
— А если она у бродяг?
— Они бы уже сдали. За голову — половина таланта. Но я не думаю,
что она у них.
— Ты веришь, что она и правда из Велариса?
— Сама сказала. И выглядит как из верхов. Платье, акцент,
презрение. Думает, мы все — слуги.
— Она и будет слугой. Если не сдохнет.
Они пошли дальше. Шаг за шагом. Их слова не были злыми. Скорее —
уставшими. Как будто за этой охотой стояла не ярость, а долг. Или
религия.
Мишель отступил. Не выстрелил. Не вмешался. Он вернулся к дому
другим путём, делая петли, проверяя следы, забрасывая лишние тропы.
Старые привычки. Он знал: эти люди — не империалы. Не маги. Не
охотники. Но опасны. В своей тишине. В своей цели.