Дорога к Мартешу была не столько тропой, сколько следом —
полосой вытоптанной земли между высохшими осоками, где повозки с
ломом прокладывали путь десятки лет назад. Теперь здесь ходили
только те, кто не боялся или не имел выбора. Воздух становился
плотнее по мере удаления от побережья, будто тягучее масло
растекался между деревьями и болотными пятнами.
К полудню Уайт дошёл до первой развилки. Каменный указатель
лежал в грязи, его руны обвалились. Он сверился с картой, которую
дал Гильдейский маг: старая, с поправками углём на полях. Мартеш
был ещё днём пути. Если не заблудиться.
По обе стороны тропы, как стены в гнилом коридоре, тянулись
корявые деревья. Их ветви были неестественно искривлены, словно
кто-то пытался выломать из них геометрию. Время от времени над
головой пролетали тени — с криками, не похожими ни на крик птицы,
ни на вой зверя. Иногда — просто тишина. И это пугало больше.
Он не был суеверен. В Небельванде суеверие — не роскошь, а
диагноз. Но когда под ногами начала хрустеть не трава, а сухие
панцири насекомых, а из кочек заструился густой пар — он всё же
замедлил шаг.
На холме, к которому он подходил, стоял одинокий дом.
Покосившийся, с черепичной крышей, накрытой слоем гниющей листвы. У
двери сидела старая женщина. Вся сгорбленная, с серым шарфом,
закрученным вокруг лица. В одной руке — вязка из сухих трав. В
другой — амулет на нитке, грубый, деревянный.
— Путник? — спросила она, не поднимая головы.
— Наёмник, — ответил Уайт. — Ищу Мартеш. Направление верное?
— Верное, если живой дойдёшь. Тропа знает, кто идёт по ней. А
Мартеш… теперь он не тот.
Она подняла взгляд. Глаза — мутные, без белков, но ясные. Как
зеркало в колодце.
— Видели волко-ястребов? — спросил Уайт.
Старуха кивнула. Медленно, будто вспоминая не картину, а
запах.
— Видела. Они не охотятся. Они слушают. Сидят на крышах,
раздвигают крылья, и шепчут. Один мальчик услышал — и больше не
говорил. Потом повесился. Без узлов. Просто так. Как будто
приказали.
— Разлом? — Уайт сказал это неуверенно. Слово в этих местах не
произносили зря.
— Не знаю. Я только варю травы. Но у меня в подполе искажаются
зеркала. Моя тень вчера развернулась ко мне спиной. А сегодня —
кости у кошки стали светиться. Как это назвать?
Уайт молча кивнул.
— Я не вхожу в деревню, — добавила она. — С тех пор как исчезли
собаки. Последняя вышла в ночь — и утром только ошейник нашли. С
отпечатком когтя. Не псовьего. Пальцы.