Он повернулся к лейтенанту:
— Допросим его позже. Сейчас у нас нет на это времени — колонна
должна выйти через два часа. Пусть пока поработает на кухне, а ты,
Коростылёв, присмотри за ним.
— Есть, товарищ майор, — отчеканил лейтенант.
Майор ещё раз смерил меня взглядом и ушёл в палатку.
— Ну что, Смирнов, — лейтенант ухмыльнулся, — пойдём, познакомлю
тебя с Петровичем. Будешь картошку чистить.
***
Петрович оказался пожилым прапорщиком с пышными усами и
необъятным животом. Он командовал полевой кухней с энергией и
властностью адмирала флота.
— Этот что ли? — он окинул меня оценивающим взглядом. — Да, руки
у него холёные, городские. Ничего, скоро мозоли набьёт.
Он сунул мне в руки нож и огромный бак с картошкой:
— Вон там, в тени, устраивайся. Чтоб к обеду всё было
готово.
Я сел на ящик в тени палатки и принялся за работу. Руки дрожали.
Голова была переполнена мыслями, но ни одна не приносила ясности. Я
действительно попал в прошлое? Как такое возможно? И главное —
зачем? Случайность? Судьба? Шутка мироздания?
Философы говорят, что время — это иллюзия, что прошлое,
настоящее и будущее существуют одновременно, и лишь наше
ограниченное сознание воспринимает их как последовательность.
Может, молния, ударившая в меня, просто сдвинула фокус моего
восприятия? Или я всё же сошёл с ума, и всё происходящее — лишь
сложная галлюцинация?
Я смотрел на свои руки, чистящие картошку — слишком реальные, с
грязью под ногтями, с порезом на большом пальце, который только что
получил. Если это сон, то невероятно детализированный.
К полудню я почистил, наверное, целую тонну картошки. Руки
болели, на пальцах появились первые мозоли. Петрович, проходя мимо,
хмыкнул:
— Неплохо для городского. А теперь — посуду мыть.
Так прошёл день — в механической работе, которая не требовала
мыслей, но и не давала забыться. Я мыл, чистил, таскал воду, рубил
дрова для костра под котлом. Время от времени бросал взгляды на
лагерь, ища... кого?
К вечеру я был вымотан физически, но разум оставался ясным и
беспокойным. Теперь я не сомневался в реальности происходящего.
Слишком много деталей, слишком много ощущений — запах пыли и пота,
жжение в натруженных мышцах, вкус армейской каши, которую мне дали
на ужин. Всё это было настоящим. Я действительно оказался в
Афганистане, но в каком году?