Переступив порог, я ощутил резкий запах: густой дёготь,
пропитавший каждую щель, тёплый воск от бесчисленных свечей,
холодный аромат стали и оружейного масла
— Разденься до пояса. И оставь оружие, - рявкнул старший из
стражников. Его пальцы, покрытые боевыми шрамами, нетерпеливо
сжимали рукоять меча.
Я медленно снял потрёпанную рубаху, и в свете факелов на моей
груди и спине обнажились старые шрамы - молчаливые свидетели битв,
которых я не помнил. Каждый рубец будто рассказывал свою историю,
но язык этих повествований был давно забыт.
Скрип тяжёлой дубовой двери, украшенной железными накладками,
разорвал тишину.
Княжеские покои поразили своей аскетичностью: массивный дубовый
стол, испещрённый царапинами и пятнами от воска, уставленный
свитками и военными картами. Оружие на стенах - не парадное
украшение, а рабочие инструменты, каждый клинок со своей историей.
Огромный каменный очаг, где пламя горело неестественно ровно, почти
недвижимо
В центре этого пространства, в кресле из морёного дуба, сидел
сам князь. Его фигура излучала спокойную мощь. Не старик, но и не
молодой удалец - возраст, когда седые нити в бороде ещё ведут
неравный бой с тёмными прядями. Лицо, изрезанное морщинами и
шрамами, напоминало старую карту сражений. Но больше всего поражали
глаза - холодные, серые, как зимнее небо перед бураном.
Князь медленно поднялся из своего кресла, и тень его фигуры
легла на меня, словно холодная пелена.
— Подойди ближе, Ольхович.
Его голос не повышался — он и так звучал как приговор. Тихий,
ровный, не допускающий возражений.
Я сделал шаг вперед, ощущая, как его взгляд прожигает меня
насквозь, будто пытается разглядеть что-то спрятанное глубоко
внутри.
— Ты удивил меня сегодня, — князь постучал пальцем по столу, и
звук разнесся по покоям, как удар колокола. — Не тем, что победил.
А тем, КАК победил.
Из тени у стены едва слышно шевельнулась Велена. Её пальцы
непроизвольно сжались, но лицо оставалось каменным.Я нарочно
расслабил плечи, сделал глаза широкими и пустыми, как у
деревенского дурачка.
— Я просто дрался, ваша милость, — пожал я плечами, голос
нарочно глуповатый, недоумевающий. — Наверное, повезло. Или
Добрынич перепил с утра?
Князь внезапно рванулся вперед, быстро, как змея, и его пальцы
впились мне в плечо — точно в то место, где под кожей скрывался
старый шрам.