— Тогда возьми это. На дорожку.
В воздухе повисло напряжение. Ратибор замер, его взгляд метался
между нами, а пальцы непроизвольно сжались в кулаки.
Я принял клинок.
— Благодарю, Велена, - я поклонился, играя роль почтительного
подданного. - Обязательно привезу тебе тот трофей.
Ратибор фыркнул - звук вышел резким и неестественным. Не
прощаясь, он развернулся и вышел, хлопнув дверью с такой силой, что
со стены упал ковер с изображением родового древа.
Велена резко преобразилась. Её игривое выражение лица сменилось
холодной серьезностью, будто кто-то вылил ведро ледяной воды на
горящие угли. Губы сжались в тонкую линию, а в глазах появилась
стальная твердость.
— Он не отступит, — прошептала она, делая ударение на каждом
слове. Её пальцы непроизвольно сжали складки платья, оставляя
морщины на дорогой ткани.
— Я знаю, — ответил я, чувствуя, как в груди разливается
знакомое холодное спокойствие. Оно всегда приходило перед боем.
Велена шагнула ближе. От неё пахло лавандой.
Велена открыла рот, чтобы что-то добавить, но вместо слов лишь
тяжело вздохнула. Её рука потянулась к моему рукаву, пальцы слегка
дрожали.
— Тогда береги себя, волчонок, — прошептала она.
Когда дверь за ней закрылась, я ещё раз проверил снаряжение.
Кинжал Велены занял своё место на поясе, рядом с другим — тем
самым, с волчьей головой на рукояти, который мне достался после
турнира. Лезвия тихо звякнули, будто приветствуя друг друга.
Я был готов в путь.
Дымка утреннего тумана, густая и молочная, словно призрачная
река, медленно оплывала поля, окутывая пожухлую траву и обнажённые
ветви деревьев серебристой пеленой. Воздух был влажным и тяжёлым,
пропитанным запахом прелой листвы и дымком далёких печей. Когда я
приблизился к покосившейся избушке на самой окраине Ольховского
села, из тумана выплыли кривые берёзы, будто немые свидетели былых
времён, а под ногами хрустел промёрзлый наст, словно тонкое
стекло.
Дом старосты Никиты, словно одинокий кряжистый дуб, высился
особняком, у самого леса. Стены, почерневшие от времени и непогоды,
хранили следы былой крепости, но теперь брёвна скрипели под
порывами ветра, будто жалуясь на свою участь. Резные наличники,
когда-то украшенные затейливым узором, теперь пооблупились, а
ставни висели криво, словно веки усталого старика. Этот дом стоял
здесь, казалось, вечно — молчаливый страж давно минувших времён,
хранящий тайны, о которых уже никто не помнил.