В лесу — по моему указанию поставили новые борти для диких пчёл.
Алексей, тот самый голос из будущего, что иногда просыпался во мне,
с одобрением отметил: "Это называется ни́шевый экспорт. Мало кто
делает — значит, цениться будет дорого." И правда — ольховский мёд,
ароматный, с лёгкой горчинкой, мог стать нашей визитной
карточкой.
Вечером, когда солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо
в багряные тона, Никита принёс в усадьбу кувшин самогона,
настоянного на травах. Пахло им крепко, с хвойной ноткой — старик,
видимо, добавил в него можжевельника.
— Ну, боярин, — хрипло произнёс он, наливая мне полную кружку. —
Похоже, ты и вправду наш, кровный.
Я усмехнулся краешком губ, пригубил жгучую жидкость и ощутил,
как по телу разливается тепло.
— Это только начало, дед. Самое интересное — ещё впереди.
Потому что завтра первая партия ольховского мёда, аккуратно
упакованная в дубовые бочонки, отправится прямиком к княжескому
двору. И не просто так — а с тщательно продуманным подношением и
тонким намёком на будущее сотрудничество.
А вместе с ней — и мой настоящий план, выверенный до
мелочей.
Потому что игра только начинается. И намеревался выиграть.
Алексей Ковалев я или кто?!
Но и про тренировки я не забывал.
Пока деревня спала, окутанная предрассветной дымкой, я уже стоял
на заросшем бурьяном плацу за амбарами. Меч в руках — не парадный
клинок с позолотой, а добротная боевая сталь, та самая, что прошла
со мной через десятки стычек.
Удар. Левый выпад, рубящий диагональ от плеча. Ещё удар. Резкий
отскок, имитация боя против нескольких противников. Мышцы горели,
но это было хорошее жжение — как огонь в кузнице, закаляющий
металл.
— Спину держишь криво, — раздался за моей спиной хриплый
голос.
Оборвав комбинацию, я обернулся. Никита стоял у плетня, опираясь
на свою суковатую палку, но глаза старика блестели остро — как у
бывшего вояки, узнающего знакомый почерк боя.
— Фома сказывал, ты в столице на турнирах рубился? — крякнул он,
подходя ближе. — Только турнир — не война. Там правила есть. А
тут…
Он внезапно рванулся вперёд, и его палка свистнула у моего виска
— я едва успел отклониться.
— …а тут только одна правда: либо ты, либо тебя.
Я оскалился, ощущая, как в жилах закипает азарт.
— Покажи ещё.
И началось.
Утро за утром мы сражались на этом плацу. Никита, оказывается, в
молодости служил в княжеской дружине — его палка била точно в
бреши, учила чувствовать дистанцию, предугадывать замах. А по
вечерам я тренировал силу — перетаскивал брёвна для новых построек,
отрабатывал удары по пню, обёрнутому старым канатом.