Я молча поправил рукав новой рубахи — шёлк, купленный в городе
за последние серебро, скользил по коже непривычно, почти
вызывающе.
— Не пойму, зачем ты подносишь дары этому упырю, — староста
скривился, будто от зубной боли.
Я не ответил сразу. Вместо этого провёл пальцем по крышке
ближайшего бочонка, слизнул каплю мёда с подушечки. Сладкое, с
лёгкой горчинкой — наш, ольховский, лучший в округе.
— Ты же сам учил, — наконец сказал я, глядя куда-то поверх голов
толпы, — чтобы сразить змею, сначала очаруй её взор.
Воздух княжего двора внезапно сгустился, наполнившись запахом
страха и потных ладоней. Свист рассек пространство – и черная
стрела с багровым опереньем вонзилась в землю у моих сапог, дрожа
от удара, как разъяренная змея.
– Ольхович!
Голос Добрынича прокатился по площади, заставив торговцев
инстинктивно шарахнуться в стороны. Сам он вывалился на крыльцо
трактира, похожий на взбешенного медведя – лицо багровое от хмеля и
ярости, кафтан перепачкан сажей и чем-то темным, липким. В его
налитых кровью глазах читалось не просто пьяное бешенство –
животный страх, почуявший угрозу.
– Ты что, пес смердячий, творишь?! – взревел он, швыряя в нас
осколки разбитой кружки. Черепки звякнули о мои сапоги. – Здесь моя
вотчина! Мои пошлины!
Я медленно наклонился, подбирая самый крупный осколок. Грубая
глина, знакомый рельеф – этот кувшин был сделан в моей мастерской
за селом, где гончары до сих пор ставили волчий знак под ободком. В
моих пальцах черепок вдруг стал тяжелее, словно вобрал в себя всю
несправедливость этих лет.
– Твои? – Я нарочито медленно перевернул осколок, выставляя
напоказ выцарапанную печать. Солнце блеснуло на рельефном знаке –
волк, вставший на дыбы. – Любопытно. А здесь печать Ольховичей.
Толпа замерла в оцепенении. Даже княжеские мытари, только что с
азартом игроков пересчитывавшие монеты, застыли с открытыми ртами.
В наступившей тишине было слышно, как где-то у коновязи нервно бьет
копытом жеребец.
Добрынич побледнел как смерть. Его жирные пальцы судорожно сжали
рукоять ножа за поясом, но было уже поздно – он понял.
Я привез не просто мед.
Я привез доказательство – что вся его "вотчина" построена на
краже. Каждый кувшин, каждая кружка в этом трактире, каждая монета
в его сундуках – все это было сделано на землях Ольховичей,
украдено, как он украл свободу моих людей.