За его спиной, подобно ледяной статуе, застыла она — княгиня
Ирина, моя мать. Я не видел её с шести лет, но узнаю сразу: тот же
прямой стан, те же тонкие брови, соболиной дугой изогнутые над
глазами. Но лицо её лишено красок — будто кто-то вымыл все оттенки,
оставив только бледный контур. А в глазах... В глазах зияющая
пустота, словно кто-то выскоблил всё живое, оставив лишь
оболочку.
— Приговор уже подписан, — шепчет она, но слова её не трогают
губ. Они звучат прямо у меня в голове, холодные и безжизненные, как
зимний ветер.
Картина рушится, сменяясь кошмарной явью.
Темница.Сырость сочится по стенам, капли падают в лужи с мерзким
чавканьем, будто сама земля пьёт его страдания. Отец закован в цепи
– тяжёлые, чёрные, впивающиеся в запястья так, что кожа трескается,
обнажая мясо. Прикован к сырой стене, как зверь в клетке.
Перед ним – Лютобор Громов.
Его доспехи скрипят, словно кости переломанного зверя. В руках –
мой родовой меч, «Волчий Клык». Лезвие мерцает в тусклом свете
факела, как живое, будто тоскует по руке хозяина.
– Где свитки? – шипит Лютобор, наклоняясь так близко, что отец
чувствует его дыхание – горячее, с запахом гнилого мяса и
хмеля.
Отец молчит.
Только глаза – ясные, холодные, как зимнее небо – смотрят прямо
в душу убийцы.
Лютобор нервно дергается.
– Говори, Ольгович, и умрешь быстро.
Отец плюёт ему в лицо.
Слюна, смешанная с кровью, попадает прямо в глаз. Лютобор
взвывает, как раненый зверь, отшатывается –
И тогда –
Удар.
Ослепляющая тьма.
Я очнулся на грязном полу сторожки, задыхаясь, словно выдохнутая
душа, насильно втолкнутая обратно в тело. Губы обжигало вкусом
крови и полыни, а в ушах стоял звон, будто в них били в набат.
"Лютоволк" у пояса не просто пылал - он пульсировал кровавым
светом, прожигая кожу сквозь одежду, метяся в ножнах, словно дикий
зверь, почуявший добычу.
- Что... что это было? - мой голос звучал чужим, раздробленным,
будто прошел сквозь тысячу лет.
Марена нависла надо мной, ее иссохшее лицо заполнило все поле
зрения. Дыхание старухи пахло тленом и сухими кореньями, обдавая
ледяным холодом:
- Твоя мать жива.
За спиной раздался глухой стон - Велена вздрогнула, словно по ее
спине прошелся кнут, ее пальцы впились мне в плечо:
- Этого не может быть! - в ее голосе звенела не просто ярость -
настоящая паника.