Он махнул рукой, и между колоннами,
справа, открылся портал. Я не удержался — удивлённо вскинул бровь.
Такой лёгкий жест, и... пробой пространства. У нас для этого
требуется полный круг магов не ниже пятого ранга. А он сделал это,
словно вздохнул.
Я похромал к порталу. Пространство
сместилось — и я оказался... внутри дерева?
Помещение, в которое я попал, больше
всего напоминало нутро исполинского древа, выдолбленного веками —
тёплое, живое, словно дышащее. Стены из закрученной древесины
уходили вверх, собираясь в купол, из которого мягко струился
рассеянный свет — не ламповый, не искусственный, а будто просеянный
через плотные кроны, стоя́щие за гранью этого мира.
В кресле, сплетённом из тёмных
ветвей, развалился высокий, жилистый силуэт. Он не шевелился —
только смотрел. В этом взгляде, холодном и ленивом, как у хищной
птицы на вершине дерева, чувствовалось древнее безразличие к боли и
жизни.
Эльф.
Но не такой, каких рисуют в сказках.
Неблагородный, не сияющий. Нет. Он был опасным. Его лицо было
слишком правильным, слишком чистым — словно его создали из живого
камня, отполированного до хищной красоты. Улыбка на губах казалась
вечной ироничной раной.
— Ты, я смотрю, из пылающих, —
проговорил он, даже не сменив своей позы. — Сам себе пулю пустил,
лишь бы не склониться... Характер.
Я молчал. Я не искал одобрения.
— Старик послал? — Он поднял руку,
лениво отмахнулся от невидимой пылинки в воздухе. — Типичный.
Решил, раз ты решился войти — надо и дальше корчить из себя героя?
Или хотя бы организовать зрелище?
Он поднялся. Его движения были
плавны, точны, как у змеи, ползущей по тёплому камню. Я смотрел не
то, как кровь, всё ещё капающая из раны, оставляет пятна на полу.
Но эльф не спешил, двигаясь нарочито медленно, словно всё идёт по
его, давно отрепетированному, плану.
— Подлечу, — бросил он через силу. —
Не хватало, чтоб ты помер у меня на ковре. Убирать потом — не
моё.
Он подошёл, приложил ладонь к моей
ноге. Тепло хлынуло сквозь плоть, но оно не успокаивало — оно
прожигало. Как будто огонь не лечил, а выжигал всё, что слабое,
всё, что человеческое. Он будто сражался с раной.
Боль исчезла — как будто её вырвали
из тела вместе с чем-то ещё. Я почувствовал себя пустым.
Чистым.
— Готово, — он отошёл. — Можешь
прыгать, если глупость вернётся к тебе, человек.