«Беги», — услужливо предложил внутренний голос.
За печкой скрывалась еще одна дверь. Заколоченная половина!
— осенило Сашку. Дверь, закрашенная синей краской, терялась
на фоне стены и была заперта на массивный засов. Низ
высажен изнутри. Щепа торчала наружу, лохмотья отслоившейся краски
пытались стыдливо прикрыть чернеющую дыру. Кошка, ага.
Сашка отклеился от стены и заставил себя подойти.
Давай, тряпка. Какой ты советский милиционер? Испугался дырки
в двери? Из пролома несло трупным духом, нечистотами
и прелым листом.
Сашка медленно, по сантиметру, отодвинул засов, распахнул
дверь и отскочил назад, готовый стрелять при малейшей
опасности. Заколоченная половина манила чернильным, мрачным
нутром.
— Есть кто? — крикнул он в пустоту.
Свет из комнаты растворялся в непроницаемом бархате
тьмы, освещая узкую дорожку на пару шагов. Эх, фонарика нет.
Сашка попятился, балансируя на границе света и тьмы.
Не нужно входить, бегом в отделение, геройствовать
незачем. Пожалуйста, не входи.
Сашка пересилил страх и шагнул в темноту. Руки
тряслись, ноги стали ватными и отказывались повиноваться.
Давай не трусь! Помнишь, на границе учили? Безжалостно
преследуй нарушителя на любой местности, в любых
условиях, в любую погоду. Пошел!
— Буду стрелять! — повысил голос Сашка, перекрывая
собой рассеянный свет. Зловоние окутало с головой, голова
закружилась. Сашка вытащил грязноватый платок и прикрыл нос
и рот. Под ногами шуршали тряпки, черепки и сухая листва.
Листья откуда? Глаза потихоньку привыкали к темноте,
во мраке проступали очертания мебели, в воздухе повис
густой, удушливый смрад. Доносился монотонный, надсадный гудеж.
Мухи. Множество мух. Зашарил по стене в поисках
выключателя. Ага, жди. И тут Сашка уловил тихий, прерывистый
сип. Кто-то дышал в темноте.
— Кто тут? — истерично выкрикнул Сашка, ведя стволом
из стороны в сторону. В ответ донесся мягкий,
вкрадчивый шаг. — Не подходи!
Сбоку метнулся сгусток вони и тьмы, сбил Сашку с ног.
Сашка рухнул, успев пальнуть наугад. Оглушительно бахнуло,
в оранжевой вспышке мелькнула черная шерсть. Уши резанул
сдавленный, болезненный хрип. Попал! Тварь резко отпрянула. Сашка
нажал на спуск, пуля ударила в стену. Сухо треснули
доски, разлетелось со звоном стекло, неизвестный
с разбегу ударился и вынес заколоченное окно,
на фоне белого пятна мелькнула и скрылась приземистая,
низкая тень. Затрещали кусты. Свет залил комнату, и Сашка
заорал, больше не сдерживая себя, не стесняясь дикого,
животного, ужаса. В углу, рядом с грязным матрасом,
в гнезде из веток и мусора лежала голова Васьки
Коршунова и пялилась на него кровавыми провалами
вырванных глаз.