— Идеалист, — хмыкнул я, немного погодя. — Тут нет никакого
идеализма, пакистанец. Только прагматизм.
— Вот как? — Зия хмыкнул.
— Войны имеют свойство заканчиваться. А люди, которые отдали
себя войне целиком и полностью, становятся пустыми, когда войны
нет.
— Да ты у нас молодой философ, маленький шурави, — насмешливо
улыбнулся Зия.
— Потому так важно оставаться человеком, — я проигнорировал
слова огромного пакистанца, — чтобы даже когда все кончится,
сохранить себе душу. А еще научиться другому делу, не связанному с
войной.
— Слушать тебя интересно, молодой шурави, — смех Зии снова
нарушил почти полную тишину, загустевшую в пещерке, когда я
закончил, — но нам нужно возвращаться на советскую территорию.
— Ты поймешь, о чем я говорю, — сказал я, — поймешь, когда война
кончится, и некому больше будет ставить тебе приказы.
На лицо Зии пала тень. Он нахмурился.
— А чтобы чувствовать себя человеком, — я глянул на Мариам, —
нужно уметь оставаться благодарным даже под пулями.
Оставаться человеком, в полном смысле этого слова, всегда тяжело
— и на войне, и в мирной жизни.
Мне всегда казалось, что каждому новому поколению все сложнее
дается эта, кажущаяся на первый взгляд, простая задача. Тогда, в
прошлой жизни, будучи еще молодым, зеленым бойцом, я даже не
задумывался о подобном.
И только потом, когда афган кончился, когда мы вернулись в
страну, которой больше не было, я видел, что бывает с людьми,
которые отдали себя, свою человечность той войне.
Видел, как под гнетом страшных воспоминаний, под гнетом
девяностых, бушующих в новой России, они разлагались. Кто-то стал
бандитом, в прямом смысле этого слова. Кто-то спился и погиб под
забором. Кто-то скололся наркотой.
Но были и немало тех, кто пережил эти времена. Кто с
достоинством проживал свою жизнь даже тогда, когда вокруг царила
разруха.
И тогда, еще совсем молодой человек по имени Паша Селихов
задумался — в чем между ними разница?
И те, и другие пережили ужасы войны. И тех, и других окружал
дикий, новый мир капитализма, такой чуждый советскому человеку. Но
одни погибли или оскотинились. Другие остались людьми.
Сначала я думал, что дело просто в том, что одни были сильны, а
другие — нет. Это был простой ответ. Ответ из таких, какие всегда
ищет молодой ум, чтобы объяснить себе мир, который его
окружает.