Тихон, подавленный и уставший, молча распряг нашу унылую корову
и отвёл её в сарай. Я же стоял посреди заросшего бурьяном двора и
смотрел на свой дом. Покосившийся, с облезлыми стенами и тёмными
провалами окон. Раньше он казался мне символом упадка и позора.
Теперь же, после шумной, враждебной столицы и испуганной, чужой
деревни, он выглядел иначе. Он выглядел как крепость. Как последнее
убежище. Единственное место в этом мире, где я мог быть собой.
Мы вошли в главный зал. Здесь пахло старым деревом, это был
родной запах. Запах дома. Тихон, не говоря ни слова, начал
разжигать очаг. Я же выложил на большой дубовый стол наш скромный
узелок с припасами. Он казался до смешного маленьким в этом
огромном, гулком помещении.
Старик закончил с огнём и сел на скамью напротив. Он долго
молчал, глядя на свои мозолистые, сцепленные в замок руки. Его
эйфория от победы окончательно сменилась горьким разочарованием и
страхом. Он видел, что мир не принял их победу, а извратил её.
— Что же это делается, господин? — наконец глухо произнёс он. —
Мы ведь правое дело отстояли. Честь рода защитили. А они… они от
нас, как от нечисти, шарахаются. Словно мы не победили, а проклятие
на всю округу навлекли.
Я спокойно выслушал его, давая ему выговориться. Не был удивлён
и понимал, что любая система, особенно такая сложная и инертная,
как человеческое общество, стремится объяснить любое аномальное
явление в рамках своей существующей модели. А моя победа была
именно аномалией.
«Они не могут признать, что проиграли технологически, —
думал я, глядя на пляшущие языки пламени в очаге. — Они не
могут допустить мысль, что их лучший воин, их гордость, вооружённый
зачарованным клинком, был побеждён не магией, а точным расчётом,
превосходной металлургией и знанием биомеханики. Этих понятий
просто нет в их системе координат. Поэтому их мозг выбирает
единственное доступное, понятное им объяснение. Колдовство. Сделка
с тёмными силами. Это логично и невероятно опасно».
— Они боятся не нас, Тихон, — сказал я вслух, и мой голос
прозвучал спокойно и твёрдо в гулкой тишине. — Они боятся того,
чего не понимают. А Медведевы очень умело этим пользуются. Страх
толпы — это тоже оружие. Мощное, иррациональное, но эффективное.
Они не смогли победить меня на арене, поэтому теперь они пытаются
запереть нас здесь, окружив стеной из суеверий и страха. Они хотят
лишить нас поддержки, поставок, любой связи с внешним миром. Хотят
задушить в изоляции.