Тихон поднял на меня свои встревоженные глаза. Моё спокойствие,
мой холодный анализ пугали его не меньше, чем враждебность деревни.
Его вера в меня была абсолютной, но теперь она была смешана с
постоянной тревогой. Он видел, что я не просто отстоял честь, а
ввязался в новую, ещё более сложную и опасную войну.
Вечер опустился на усадьбу. Мы молча поужинали остатками
дорожных припасов. Усталость от долгого пути и тяжесть осознания
новой проблемы давили на плечи. Вокруг была звенящая тишина и
чувство полной изоляции от всего мира.
Внезапно Тихон, который сидел у окна, вглядываясь в сгущающиеся
сумерки, замер.
— Господин… там… у ворот кто-то стоит.
Я подошёл к окну. В синих сумерках у полуразрушенных ворот
действительно стояла одинокая фигура. Это был мужчина, простой
крестьянин. Судя по поношенной, но крепкой одежде, из наших. Он не
решался войти, стоял, нервно переминаясь с ноги на ногу и постоянно
оглядываясь на дорогу, ведущую к деревне, словно боялся, что его
увидят. В руках он держал что-то тяжёлое, неуклюже обмотанное
старой, грязной мешковиной.
Тихон испуганно зашептал: «Не выходите, господин! Это может быть
ловушка от Медведева! Прогоните его!»
Но я смотрел на эту одинокую, напуганную фигуру и видел не
угрозу, а отчаяние. Отчаяние, которое оказалось сильнее страха
перед «колдуном». Я видел свой первый шанс прорвать блокаду не
силой, а делом. Повернулся к Тихону, и на моём лице впервые за весь
день появилась тень холодной, расчётливой улыбки.
— Нет, Тихон, — спокойно сказал я, направляясь к выходу. — Мы не
прогоним его. Мы спросим, что у него сломалось.
**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком,
комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С
огромным уважением, Александр Колючий.
Я оставил испуганный шёпот Тихона за спиной и решительно шагнул
во двор, в синие сумерки. Воздух был прохладным и пах мокрой
травой, но я его почти не чувствовал. Всё моё внимание было
приковано к одинокой фигуре у ворот.
Мужик, завидев меня, вздрогнул и сделал непроизвольный шаг
назад, его рука крепче сжала бесформенный свёрток из мешковины. Он
был напуган до смерти. Я видел это по напряжённой линии его плеч,
по тому, как он втянул голову, словно ожидая удара. Но он не
убежал. Отчаяние, как оказалось, было куда более сильной эмоцией,
чем суеверный страх. Это был мой первый реальный актив в этой
деревне, и я намеревался инвестировать в него с максимальной
эффективностью.