Многое могла бы простить Глашенька
Андрею Родионовичу. Похищение из родительского дома, наглые
домогательства, даже нарушение установленных церковью законов. Ведь
все это могло быть оправдано любовью. Но эта ночь!...
Даже много месяцев спустя, когда
Глашенька до некоторой степени пришла в себя, и попыталась
разобраться в происшедшем, она ничего не могла припомнить, кроме
налитых кровью бешенных глаз, да своего жгучего ужаса.
Господи, неужели это и есть любовь?
Неужели и Вольдемар вот так же зверски сгреб бы ее, так же мял и
терзал, точно голодный медведь добычу? Как же это
отвратительно и гадко. Скотство — и ничего больше!
* * *
В противоположность своей жертве
"молодой" супруг Глашеньки чувствовал себя героем. Еще бы! Он
достиг всего, чего так настойчиво добивался. Стал обладателем
сокровища, какому нет цены.
Сколько присутствовало на свадьбе
гостей — и все самые богатые и знатные. А вот не нашлось же среди
них красавицы, которая смогла бы соперничать с его Глашенькой. Она
затмила всех, и не было на пиру мужчины, который не завидовал бы
ему, Баташову! Она восседала на пиру, словно царица, хоть на колени
перед ней становись...
Царица... Ха! Эта царица ныне служит
ему не хуже последней девки.
Конечно, для нее это внове. Она еще
не понимает, что в лице мужа имеет не какого-нибудь хлюпика, а
настоящего мужчину.
Ничего, поймет! Придет время и, как
говорят, стерпится-слюбится. Полюбила же его Катька Семипудова —
полюбит и Глашенька. Разве не все бабы из одного теста пекутся?
Он богат и известен, к тому же здоров
и крепок, как племенной бык. Нет во всей округе никого, кто смог бы
подмять под себя Андрея Баташова.
А Глашенька?... Что ж,
Глашенька привыкнет — рассуждал он. А чего еще от бабы нужно?
* * *
Действительно. Человек может
привыкнуть ко всему.
Ко многому привыкла и
Глашенька. К строгим порядкам в доме Баташова. К своему
неопределенному положению в нем. И даже к грубым ласкам мужа.
Привыкла, как привыкают ко всему, от
чего невозможно избавиться.
Но как каторжник проклинает тачку и
цепи, которыми к ней прикован, так и молодая жена Баташова
проклинала супружеское ложе. Как каторжник содрогается, завидев
рассвет, так же вздрагивала от страха и Глашенька, едва заслышав
уверенную поступь своего мужа.
Ей больше не являлся в
кошмарных снах искаженное похотью лицо Вольдемара. Что
с того, что он любил ее? Ведь он был рыцарь. Ему не нужно
было ее тело. Он краснел, случайно коснувшись ее руки.