Потому и надумал писать
расходы подобные дома, чтоб было оправдаться чем
перед милостивцем и господином моим и перед вами, любезные детки
мои, на случай какого поклепа или немилости господской.
Надеюсь и молю господа, чтоб не
попустил ничего такого и чтоб книгу сию
тайную опосля того, как царь небесный позовет к ответу
грешного раба своего, чтоб книгу сию можно было пожечь
и пепел с нее развеять. (Видимо, господь все же
попустил — иначе как могла оказаться "тайная" книга Фомы Лыкина в
гусевском архиве Баташовых? — Л.Ч.). Вас же милые детки мои,
предваряю: николи родитель ваш перед милостивцем и господином А.Р.
ничем не покривил, а служил ему верой и правдой, как господь
бог велит всякому рабу господскому. Аминь...
Того же 1758 года майя 31 дня.
Еще 150 рублей для того же о.
Никодима выдал тому же поверенному.
А чтоб знали, кому надо, на что
выдал, опишу сие дело вкратце.
Сии 450 рублей пошли в покрытие
позора, учиненного поповне Софье. Означенная Софья, дочь поповская,
была выкрадена нощными татями из родительского дома и
выкуплена у них и привезена к нам. И
понравилась милостивцу нашему. Хотел он жениться на ней, а потом
передумал. Сказал мне: "Очень уж раздобрела, рыхлой стала, как
старая свинья". И велел отвезти к батюшке с матушкой. А чтоб
те помалкивали, дал означенную выше сумму на
приданное".
Так окончилось первое сватовство
Андрея Баташова. Быстро научившись смотреть на все глазами купца,
он и любовь стал расценивать на рубли.
Себя на суд вам отдаю.
А.С. Пушкин.
Не скоро и не с
легкостью, однако пришло такое время, когда
задымила казюковская домница и, разбрасывая огненные брызги,
хлынул из ее летки жидкий металл. И тот
метал тоже не сразу пошел в дело. Казюку с помощниками пришлось
немало повозиться, немало угля зря спалить и попортить руды,
прежде чем удалось примериться к особенностям
местного сырья и отладить процесс плавки. Но так или
иначе, а металл пошел, да в таком количестве, что
и передельщикам, и кузнецам и всем остальным работы стало по
самое горло.
Казюк прямо сиял. Он уже считал
себя на седьмом небе, но у Андрея Родионовича аппетит еще только
начал разыгрываться. Не прошло иполугода после пуска
Унженского завода, а он уже предложил Казюку.
— Вот что, мастер!
Хватит тебе здесь возиться. Сдай домницу Ефимке
Ястребову, а сам ступай-ка на Гусь. Уж там-то мы
с тобой поддадим жару!