С Бородой, конечно,
проще. Сунул ему трешницу или на худой конец полуимпериал* —
глядишь, загуляли ребята и о бывшем своем атамане думать
забыли. С другими хуже. Особенно со Злыднем.
Правда, Андрей лично с ним не знаком,
но слышал, Злыдень грамотен и умен как черт. Не даром
около себя попа какого-то держит. Знает, чем дураков к себя
привязать. Ведь сколь ни бесшабашны лесные голодранцы, а крест на
шее каждый носит. И как успел в свое время заметить Баташов,
нет верующих в Бога сильнее, чем лесная разбойная голь.
Правда, у голи этой бог свой,
собственный бог. Он им в воровстве помогает, укрывает от властей и
полиции, обещает милость после смерти. Впрочем, ведь и у купцов бог
тоже свой, купеческий. Помогает им дураков околпачивать и
наживаться. Одним словом, как понимает Баташов,
каждый мастерит себе бога по собственной потребе — какой кому
нужен.
Все это для Андрея Баташова не суть
важно. Важнее найти дорожку, по которой можно Злыдня обойти.
Ведь никто же лучше этого грамотея не поймет, какой бедой может
обернуться для ватажников промышленный кордон в самом сердце их
разбойничьих владений. И если только этот всеми признанный вожак
лесной голытьбы прознает о баташовских замыслах — тогда на всем
деле клади крест. Злыдень, говорят, бьет всегда неожиданно и
наверняка. И страшно не любит оставлять следов.
Но Андрей и сам не промах.
Надо только подобрать ключик к этому опаснейшему из лесных
владык, а уж тогда посмотрим, чья возьмет!
* * *
На дороге с Гусевского погоста на
Туму, не доезжая верст десяти до этого большого села, на
опушке старого леса стояла в те времена довольно вместительная
каменная часовня с большим темным ликом
Николая-чудотворца. Одни считали, что часовню построил
какой-то купец в знак своего счастливого избавления от разбойников.
Другие, напротив, уверяли, поставлена она в память о каком-то
боярине Николае, убитом злодеями на сем месте.
В часовне, рядом с полупудовой
свечей перед угодником стояла большая железная кружка, куда
заходившие поклониться иконе опускали кто денежку, кто грошик, а
некоторые и целый алтын**, в зависимости от усердия и достатка.
Сторожил часовню нестарый монах
Исидор, живший тут же в крохотном чуланчике. Сторожить-то
собственно было нечего, ибо кроме иконы да кружки, никаких иных
ценностей тут не водилось. Да и какой, даже самый последний из
злодеев осмелиться воровать там, где царит дух святого Николы!
И уж если иногда кто и заглядывал в николину кружку, так
скорее всего сам ее хранитель.