Детей?... Постой! Какие ж дети у
колодника? А ведь это тоже мысль! Пусть будут и дети!
Женить надо этого красавчика — вот
что! Женить на какой-нибудь затасканной девке. И пусть стряпает
свое поганое потомство сколько ему влезет.
А когда этот "милый
Вольдемар" окончательно смирится со своим гнусным положением,
можно будет показать "красавчика" Глашеньке. Пусть тоже полюбуется
на своего "ангела". Так и только так! Аминь, как говорят
попы...
Время все шло. Приближался
Покров — первый предзимний праздник и начало свадебной поры в
русских деревнях.
Страда давно кончилась. Урожай
собран, обмолочен и ссыпан. Подати и оброки уплачены. Теперь не
грех и повеселиться. Везде готовились к этому, и гусевский попик
отец Симеон не успевал записывать заказы от жаждущих семейного
счастья.
В один из таких суматошных
предпраздничных дней у резного крылечка поповского дома
остановилась красивая легкая коляска, запряженная парой отличных
гнедых. Выглянув в окно, немолодая, но еще довольно миловидная
попадья удивленно всплеснула руками.
— Ой, господи, какого гостя Бог
послал!
Поп тоже глянул, но гость уже входил
в светлицу.
— Мир дому сему! — весело
провозгласил он.
Баташов! Сам! Вот уж действительно
нежданно-негаданно. За столько лет хозяйничанья на Гусе впервые
переступил порог. К чему бы это?
— Мир и благословение Господне над
тобой, — ответствовал отец Симеон, придвигая барину старенькое,
дедовское еще кресло. — Матушка, принеси-ка нам чего покрепче, да
хоть груздочков на закуску. Вкусим даров господних, Андрей
Родионович, а уж за сим я к вашей нужде.
— Что ж, — согласился Баташов, — я не
супротив. Вкусим. Заодно посмотрим, сколь щедр Господь к слуге
своему.
С этими словами он сбросил на сундук
енотовую шубу и, придвинув кресло, уселся за столом, с любопытством
поглядывая на незатейливое убранство поповского жилья. Матушка тем
временем хлопотала, расставляя небогатые угощения — лучшее, что
водилось в их доме. Но ее попросили удалиться, так как у барина к
батюшке был секретный мужской разговор.
Вскоре этот разговор повелся на таких
высоких тонах, что уже не мог оставаться секретом для попадьи.
— Как можно, — возмущенно отвечал
барину отец Симеон. — При живой-то жене — за это
Господь накажет!
— А ты, батя, — гудел Баташова, —
богом меня не стращай. Я тебе не мужик. У меня железо и деньги. За
них я любого Бога куплю.