Несмотря на то, что в амбаре стоял
волчий холод, а отец Симеон был совершенно гол, все его тело
взмокло от пота. Потные волосы сбились в космы, зубы
выколачивали дробь.
Он уже перестал заклинать "свят,
свят", ибо понял, какого рода "нечистые" измываются над ним. От
таких ни крестом, ни чуром не оборонишься. Дай Бог, чтоб только
этим все и кончилось.
Однако бесовский хоровод являлся лишь
началом, только легкой шуткой озорников — не больше, в чем отец
Симеон вскоре же убедился. Попрыгав и погалдев, баташовские "бесы"
перешли к следующему акту своей дьявольской комедии.
Выкатив из угла огромную, ведер на
семьдесят, бочку, они подняли несчастного попа и торжественно, как
чудотворную икону, обнесли его трижды вокруг сей "святой купели".
Затем, кривляясь и распевая "Во Иордани крещаюся", осторожно
опустили его в бочку.
Бедного батю чуть не стошнило, едва
он почуял, что его ноги увязают по щиколотку в какой-то густой и
липкой жиже. Он инстинктивно отодвинулся к середине бочки, чтоб не
замараться об ее грязные стенки, но именно это и входило в
программу бесовского действия.
— Мажься, батя, мажься! — приказал
бородатый. — Медок — штука пользительная. Гуще мажься — вовек не
захвораешь!
"Ага, мед!" — обрадовался
ошалевший священник, как будто это обстоятельство облегчало его
положение. Но тут вмешался другой мучитель.
— Ты что же это, долгогривый,
не мажешься? — завопил он. — Надуть нас хочешь? А ну, братцы,
катнем попа!
— Катнем! — взвыло все сборище. И
огромная бочка с попом тут же оказалась на боку. Батюшка не успел и
мигнуть, как его тощее тело завертелось, словно пест в
ступне, под дикий рев и улюлюкание поганой оравы.
Увязшие в густом меде ноги старика
крутились вместе с дном бочки, в то время как голова болталась во
все стороны, колотясь о дубовую клепку самыми неподходящими
местами. Лицо ему еще как-то удалось уберечь, выставив вперед руки.
Зато затылок оставался совершенно незащищенным. Ударяясь, он
прилипал волосами к клепке, а отваливаясь от нее, оставлял там
целые клочья.
Он уже начал терять сознание, когда
"бесам" надоела эта забава и они, остановившись,
спросили:
— Как, сам будешь мазаться или еще
покатать?
— Сам, сам буду, — прохрипел
обезумевший старик.
— То-то!
Бочку поставили на прежнее место и
запрыгали вокруг, потешаясь над тем, как несчастный священник
старательно пачкает свои грешные телеса. Наконец, усатый бес
гаркнул: