–
Встать можешь? – спросил Богданов, чувствуя неловкость за нотку,
проскользнувшую в его голосе. Раненый напарник при посадке на
вынужденную – обуза. Лисикова, естественно, это понимает. А он не
сумел скрыть…
Штурман привстала и, ойкнув, шлепнулась обратно. Богданов
молча расстегнул лямки ее парашюта (привязными ремнями в их
эскадрилье не пользовались), и легко вытащил Лисикову из кабины.
Весила она меньше, чем ФАБ-50. Усадив штурмана на крыло, Богданов
осмотрел ее ноги и присвистнул: на левом бедре расплывалось по
комбинезону темное пятно. Богданов вытащил из нагрудного кармана
перевязочный пакет, зубами сорвал прорезиненную оболочку и туго
перевязал рану прямо поверх комбинезона. Лисикова постанывала, но,
видно было, сдерживалась. Богданов осторожно водворил ее обратно в
кабину, после чего забрался к себе. До рассвета делать было нечего,
оставалось ждать.
…С
особистами ему не везло. Осенью сорок первого его послали с рацией
и продовольствием в окруженную под Вязьмой армию. Поляна, которую
отвели окруженцы под аэродром, оказалась маленькой, и Богданов по
неопытности влетел в кусты, побил винт. Второй По-2 (тогда еще У-2)
улетел. Сослуживец пообещал следующей ночью привезти винт, но на
рассвете явился «мессер» и сжег беззащитный самолет. Сослуживец не
прилетел (позже выяснилось, что его сбили на обратном пути), и
Богданов стал пробираться к своим. Зарос, отощал, но выбрался.
Попутки довезли его к аэродрому, а там прищемил особист. Посадил на
«губу» и ежедневно таскал на допросы. Богданов, не в пример другим,
вышел из окружения в форме, при оружии и документах, но особист
именно это счел подозрительным. Твердил как попугай:
–
Кто и как тебя завербовал? Какое задание дали?
Фамилия у лейтенанта НКВД была Синюков, и Богданову,
ошалевшему от бесконечных допросов, стало казаться, что лицо у
лейтенанта тоже синее, как у упыря.
–
Пишите! – сказал он, не выдержав. – Расскажу про задание.
Синюков с готовностью схватился за карандаш.
–
Немцы поручили передать лейтенанту НКВД Синюкову, – четко
выговаривая слова, сказал Богданов, – что не там шпионов ищет!
Особист от злости переломил карандаш пополам.
–
Под трибунал пойдешь! – прошипел. – Завтра же!