Но заявился муж, который за ужином ни разу на меня не взглянул, третий раз за неделю уволил лакея и ко всему прочему прикрикнул на мать. Оставив их скандалить, я благоразумно удалилась в свои покои. И вот прошло уже полчаса, а внизу всё ещё спорили. Голос мужа, визгливый от злости, перекрывал степенные наставления мадам Мелвы. Кажется, свекровь пыталась его образумить. Забавно...
Когда я только попала в это тело, растерянная и напуганная, именно воспоминания о работе помогли не сойти с ума. Совещания, переговоры, сложные клиенты... Всё это пригодилось здесь. Корпоративные интриги оказались отличной подготовкой к светским играм. Но сегодня я устала от игр. От тяжелых платьев, от масок, от фальшивых улыбок. В моем времени я могла хотя бы надеть джинсы и свитер после работы. А здесь... здесь даже ночная рубашка больше похожа на театральный костюм.
— Госпожа, ваш чай, — произнесла горничная, поставив на столик поднос.
— Спасибо, — поблагодарила и отложив книгу, поднялась. — И принеси, пожалуйста, мой дневник. Нужно кое-что записать.
— Да, госпожа.
Вскоре я уже сидела за столом перед раскрытым дневником, задумчиво водя карандашом по бумаге. В этом мире дневники были обычным делом — никто не считал странным, что благородная дама записывает свои мысли. Адель тоже вела дневник, хотя писала в основном молитвы да покаяния. Теперь эта тетрадь в кожаном переплете служила другой цели. Я записывала всё: имена, даты, суммы сделок, случайно подслушанные разговоры. Герцог был неосторожен со своей «недалекой женой» — часто обсуждал дела в её присутствии. Думал, она ничего не поймет. А я понимала. И записывала. На случай, если понадобится защита. Или рычаг давления.
Скрип двери заставил меня поднять голову. В проёме стояла мадам Мелва, непривычно растерянная.
— Он действительно подал прошение, — тихо сказала она.
— Вот как, — я отложила карандаш, внимательно глядя на свекровь. — И как быстро он собирается провести бракоразводный процесс?
— К концу месяца всё будет кончено, — мадам Мелва прошла в комнату, её шелковое платье тихо шуршало по ковру. — Ты правда этого хочешь?
— А у меня есть выбор? — я невесело усмехнулась, закрывая дневник. — Быть приманкой для его партнеров? Или, может, вы предпочли бы видеть меня послушной куклой, которая молча терпит унижения?