Отступаю на шаг, потом еще один. Деревянные половицы предательски скрипят под ногами. Этот звук знаком мне с детства, когда я бегала по дому босиком, а бабушка ругала меня за шум. Теперь этот скрип звучит как выстрел в тишине.
Мирон резко поворачивает голову на звук. Наши взгляды встречаются через пространство спальни, где мы делили радости и горести, где зачали нашего сына, где строили планы на будущее.
В его темных глазах, которые когда-то были моим домом, моим убежищем от всех бурь, вспыхивает ужас. Чистый, животный ужас пойманного врасплох. Такой ужас бывает у воров, когда их ловят с поличным. У обманщиков, когда обман раскрыт. У предателей, когда предательство обнажено.
Его лицо бледнеет на глазах, кровь отливает от щек, оставляя нездоровую серость. Рот приоткрывается, но звука не издает, как будто слова застряли где-то в горле, не в силах пробиться наружу. Я вижу, как дергается его кадык, как напрягаются мышцы шеи.
В этот момент я чувствую боль, ярость
– Леся... – выдыхает он, резко отстраняясь от Лиды. Голос сипит, будто он простужен. Или будто слова причиняют ему физическую боль.
Леся. Так он называл меня в самые нежные моменты. В первые дни знакомства, когда мы гуляли по осеннему парку и он робко взял меня за руку. В день нашей свадьбы, когда шептал клятвы мне на ухо. В роддоме, когда держал на руках новорожденного Макара и благодарил за сына.
Теперь это имя звучит как мольба о прощении. Но прощать пока не хочется. Пока хочется только дышать и не падать.
Лида вскрикивает, заметив меня, хватается за простыню. Ее лицо становится пунцовым от стыда, глаза расширяются от ужаса. Она выглядит такой молодой, такой испуганной, почти ребенком, попавшим в ситуацию, которая ей не по возрасту.
– Простите, – беззвучно шепчет она губами. – Простите, Алеся Андреевна.
Но я не готова прощать. Не сейчас. Может, никогда.
3. Глава 3
– Мама, что происходит? – Макар пытается освободиться от моей руки, закрывающей ему глаза. Его маленькие пальчики теребят мою ладонь, пытаются отодвинуть.
– Мы уходим, – произношу механически, и голос звучит удивительно спокойно. Как будто это не я говорю, а кто-то другой. Женщина, которая умеет держать себя в руках в любой ситуации.
Разворачиваюсь спиной к этой сцене и веду сына по коридору к лестнице, крепко держа за руку. Внутри медленно разливается холод. Не боль, пока нет. Боль придет потом, когда схлынет первый шок. А пока просто леденящий холод, будто кровь превращается в лед.