Когда же открыть Талмуд и все-таки
посмотреть «что» говорится там о браке, то можно будет понять, что
«прелюбодеяние» среди иудеев это совсем не то, что подразумевается
под этим понятием в социуме других этнических групп. Потому, как
согласно положению Талмуда о браке, девочка 3-х лет
(ктана) считается женщиной и может быть выдаваема замуж (в
полном смысле этого слова, то есть имеется ввиду сексуальная
связь). В современном понимании это называется педофилией, но как
понимаем ортодоксальным иудеям, ревностно почитающим законы своих
предков, на это плевать. Потому, как для них это не является
преступлением. (В современном понимании вещей, в расследовании
подобных преступлений следует вносить в разработку
потенциальных подозреваемых по их национальному
признаку).
В Евангелие же Иисус, не
могущий не знать об этом, все-таки ссылается на библейские заповеди
и цитирует их. И опять видим, что в отличии от библейских
закономерностей запрещающих совершение тех или иных поступков,
Иисус здесь запрещает и самые о них помыслы. Но, как увидим в
дальнейшем, запреты запретам рознь. Потому как в эпизоде с
блудницей, когда ее уличили в прелюбодеянии и хотели закидать
камнями сам же Иисус, сказал на это: «кто без греха?» (самое
«ценное» положение в иудаизме и в христианстве, ибо без «греха»
какой пророк будет нужен?)
И далее Иисус спрашивает:
«...женщина где твои
обвинители? Никто не осудил тебя? Никто, Господи – отвечает
женщина. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя. Иди и больше не
греши».
Как принято у богословов, которые
очень не любят говорить о таких явных в речах Иисуса
противоречиях, они относят данные его высказывания к более поздним
редакциям Евангелия. Удобная позиция. Все то в Библии или в
Евангелие, что по каким-либо соображениям не умещается в их
привычный образ мыслей и выходит за рамки принятого ими однажды
мировоззрения, прямо относится к фальсификации. Но какой
современный историк, и какой теософ может сказать точно – «что» в
Евангелие говорилось раньше, «что» позже, и говорилось ли
вообще?
И читая Евангелие не оставляет в
покое мысль: мир ли таким был, где заповеди Иисуса вдруг уместились
в него целиком и полностью, или сам иудаизм и само за ним
христианство сделало мир таким, чтобы заповеди Иисуса сделались в
нем актуальными? Второе предположение, надо думать, более походит
на правду, чем первое.