Уолсингэм помолчал.
– С вами трудно спорить…
даже мне, старому болтуну. И все же не могу сказать,
что вы меня убедили. Все мы знаем, куда приводят благие
намерения.
Несмотря на эту странную
беседу, Уолсингэм, конечно, не отказал
Морнею в очередной маленькой просьбе поспособствовать
аудиенции у королевы. Он был человеком практическим и очень хорошо
понимал выгоду, которую может извлечь из сложившегося положения
английская корона.
Просить у Англии военной помощи, как
того требовал Генрих Наваррский, Морней и
не думал, ибо прекрасно понимал не только всю пользу, но и весь
вред, который могут принести с собою иноземные солдаты. У него была
идея лучше. После Варфоломеевской ночи
Англию буквально наводнили французские гугеноты,
многие из которых отлично умели держать в руках оружие и с радостью
взялись бы за него, чтобы с триумфом вернуться на родину. Вот
только денег на его приобретение у большинства не было, ведь почти
все они покидали Францию чуть ли не в одних штанах. Для решения
этого вопроса Морней и надеялся запустить руку в
английскую казну. Во главе ополченцев должен был
встать граф Габриэль де Монтгомери[25], объединивший вокруг
себя большую часть этих благородных голодранцев,
жаждущих реванша.
Монтгомери покинул Францию после
трагической гибели Генриха II и теперь имел собственный зуб на
Екатерину Медичи. Ему уже неоднократно приходилось принимать
участие в религиозных войнах во Франции на стороне
протестантов, и не было битвы, где этот славный воин не отличился
бы. Так, после Варфоломеевской ночи ему удалось малыми силами
захватить Бурж и поднять восстание в Руане, он же был
одним из творцов почетной капитуляции ля
Рошели. Париж многократно требовал у Лондона выдачи
знаменитого мятежника, но Елизавета отвечала отказом.
– Нам не нужны английские войска, но
понадобятся корабли, чтобы перевезти людей через пролив, – говорил
Морней Уолсингэму, выразившему сомнение,
что королева Елизавета пойдет на открытый
конфликт с Карлом, – и кто сказал,
что на этих кораблях непременно должны быть английские
флаги?
– Знаете, за что я вас
люблю? – риторически поинтересовался министр. –
Вы никогда не просите лишнего. И даете
нам возможность загребать жар чужими руками, – он улыбнулся хищной
улыбкой, и Морней понял, что половина дела
сделана.