Посмотрим, удастся ли вывернуться этому. Быть может, и удастся.
Уж больно ловок, шельма.
Однако Дижон лукавил. В глубине души он знал, что лишь от него
самого да еще воли короля зависит, доведется ли Генриху Наваррскому
выбраться из западни. Собственные качества подследственного и
степень его вины в любом случае не имели значения. Это тогда, много
лет назад, Дижон не смог справиться с хитрым карманником, сейчас же
совсем другое дело. Двадцатилетнему мальчишке было далеко до
опытного следователя, всегда имевшего за пазухой достаточно
средств, чтобы вывести на чистую воду кого угодно. Теперь он
обзавелся такими козырями, что юному Генриху будет просто нечем
крыть. Вопрос состоял лишь в том, стоит ли их доставать.
При обычных обстоятельствах Дижон решил бы, пожалуй, что не
стоит. С принцами крови не следует слишком перегибать палку. Это
сегодня он подозревается в государственной измене, а завтра –
глядишь, второй человек в королевстве. А послезавтра – первый. И не
потому, что Дижон где-то не доработал, а просто настроение короля
может перемениться. Кроме того, Дижон по опыту знал, что с людьми
из своего ближнего круга его величество желал поступать по личному
усмотрению, а значит, любые веские доказательства как тяжкой вины
подследственного, так и явной его невиновности только мешали королю
и вредили самому Дижону. Нет, без точных указаний с самого верха
излишне стараться не следовало.
Было и еще кое-что: Генрих Наваррский Дижону нравился. Ну просто
нравился по-человечески, да и все. Бывает же и с ним такое.
Так или иначе, но слишком давить на арестованного Дижон не
хотел. Это противоречило всем его многолетним и незыблемым
принципам работы. И все же, надавить, скорее всего, придется. От
этой мысли Дижон нахмурился, расстроенно завздыхал и нервно почесал
нос.
А дело было вот в чем. Всякий раскрытый заговор обладал тем
ценным свойством, что позволял высоким покровителям Дижона
избавиться заодно и от тех, от кого давно следовало избавиться. Ее
величество королева, долгих ей лет, никогда не злоупотребляла такой
возможностью. Два-три человечка, кандидата на эшафот, и все. А
больше ни-ни. Сейчас же Дижону была назначена всего одна жертва.
Всего одна, но какая! Жертве этой покровительствовал сам король, а
охрана у нее (точнее, у него, Жертва была мужеского полу, и Дижон
запутался в грамматике)... так вот, охрана была такая, что все
попытки к ней (к нему) подобраться пресекались на корню. Самое же
неприятное состояло в том, что Жертва, судя по всему, и вправду не
имела никакого отношения к заговору. Но для Дижона не было
невыполнимых задач.