Работу по каждой жертве Дижон всегда делил на два основных
этапа. Первый этап он именовал «удобрением огорода», а второй
«ударом клинка». С «удобрением огорода» все, как обычно, прошло
гладко. Дижон давно уже собрал необходимое количество косвенных
улик и различных малозначительных доказательств против Жертвы,
призванных зародить в душе короля сомнение. Среди таких
доказательств были, в частности, и показания, данные под пытками ля
Молем и Коконасом. Сами по себе показания на дыбе ничего не
значили, ведь это только у отцов-инквизиторов пытка – «царица
доказательств», а нам, людям мирским и скромным, требуется что-то
посущественнее. И все же как элемент мозаики годились и они.
После того как огород удобрен, можно было переходить ко второму
этапу – «удару клинка». И вот тут-то Дижону и был необходим король
Наваррский.
Обычно в качестве «удара клинка» он использовал письма или
другие вещи, как бы случайно найденные у человека, но на сей раз с
этим ничего не вышло. Горничная, специально для этой цели
помещенная в дом Жертвы, была с позором изгнана за блуд с
садовником. Уж был там блуд или нет, выяснять поздно, однако план
сорвался, и требовалось срочно придумать что-то взамен.
Показания короля Наваррского могли сойти за «удар клинка» и
стать недостающим звеном в цепочке доказательств за неимением
лучшего. Карл IX вполне мог поверить словам своего зятя именно
потому, что тот был тем, кем был, то есть человеком неглупым,
немстительным, известным своей симпатией к Жертве, а главное,
недосягаемым для палача. Именно по этим причинам он идеально
подходил Дижону для его целей.
Вот и выходило, что, как бы ни хотелось Дижону оставить Генриха
Наваррского в покое, а не получится. Ничего не поделаешь. Он,
старший следователь двора, человек, для которого нет ничего
невозможного. Он не мог позволить себе оплошать.
Дижон снова тяжело вздохнул. Решение было принято.
Как обычно, карета остановилась не у самого дома, а за два
квартала до него. Дижон любил прогуляться пешком и считал это
полезной для здоровья привычкой. Отшагав положенные несколько
десятков туазов, он постучал молоточком в родную калитку.
– Дядя Бу! Дядя Бу! Месье Ванно попил молока! – Жанно,
восьмилетний внук мадам Мерсье, экономки Дижона, выскочил к дверям
и радостно запрыгал вокруг.