что начинает уставать и понимал, что
именно этого тот и добивается. Сам Дижон, однако, был свеж и бодр,
как будто не было в его жизни большей радости, чем задушевные
беседы с арестованными.
Он, видимо, уже не в первый раз
повторял свой вопрос.
– А? – Генрих с сожалением оторвал
взгляд от весенней гостьи и вернулся мыслями к собственным делам.
– Простите, я, кажется, отвлекся.
Так о чем вы спрашивали?
– Ох, о чем я только не
спрашивал, – вздохнув, протянул чиновник, как будто смирившись с
невниманием собеседника. – Я уже и сам забыл.
Ответьте-ка мне лучше на другой вопрос. Какую роль в
заговоре играл господин де Монморанси-Дамвиль? – Дижон
резко сменил тему.
Генрих доброжелательно разглядывал
неприятное, покрытое морщинами и оспинами лицо чиновника. Он
совершенно точно знал, что губернатор Лангедока,
человек весьма осторожный, не имел отношения к
заговору. Но следователю почему-то хотелось, чтобы
было иначе. У господина Дижона такие неожиданные интересы.
Впрочем, подоплека этого вопроса была
Генриху понятна. Граф де Монморанси-Дамвиль, один из самых
могущественных сеньоров Франции, был как бельмо на глазу
королевского дома. Мадам Екатерина всегда предпочитала
окружать себя преданными убожествами, и такие,
как Дамвиль, не могли чувствовать себя в безопасность
при ее дворе. Избавиться от него, пользуясь раскрытым
заговором, идея не нова. Но Генрих не собирался принимать в этом
участие.
– Не имею понятия, – ответил он,
откинувшись на спинку стула и спокойно глядя на
Дижона. – Я говорил вам уже многократно и повторю еще
раз, что о заговоре и его участниках мне ничего не известно.
А если вас интересует мое мнение, то господин де
Монморанси вовсе не так глуп, чтобы влезать в подобные
авантюры.
– Разумеется, – протянул Дижон и
углубился в чтение своих бумаг. Начало было положено, теперь
следовало выдержать паузу.
Устав ждать
продолжения, Генрих
вновь уставился на улицу.
– Весна пришла, – сообщил он
секретарю, и тот смущенно отвел
взгляд, не зная, что ответить, и можно ли разговаривать с
арестантом.
– Господин Туше, я не взял из
канцелярии третий и четвертый тома дела, думал, они не
понадобятся, будьте любезны, принесите, – сказал следователь,
прервав долгое молчание.
Секретарь с готовностью отложил перо
и побежал выполнять поручение. Дижон потянулся,
словно радуясь передышке. Потом