.
Нечеловеческий вопль снова вонзился
Генриху в перепонки. Раньше Генрих не знал, что можно так долго
кричать, не останавливаясь, и не задохнуться…
Наконец, крик смолк. Открыв глаза,
Генрих обнаружил, что Коконас потерял сознание, глаза
его закатились, и он обмяк на своих цепях. Его окатили из ведра
ледяной водой, но это не помогло. Тогда палач ослабил цепь, и тело
соскользнуло на пол. Еще один человек,
видно, тюремный доктор, наклонился над ним и,
приподняв веко, резюмировал:
– Глубокий обморок. Если сегодня
продолжить, умрет. Придется сделать
перерыв.
Давно Генрих не испытывал такого
облегчения.
– Зачем все это?
– тихо спросил он, с ненавистью глядя на
Дижона. – Ведь его даже ни о чем не
спрашивают.
Тот пожал плечами.
– Не знаю, сир, это не
моя компетенция, – равнодушно ответил он,
– я лишь хотел показать вам, как
это бывает, но
что-то мне сегодня не
везет. Вам достаточно или пойдем в другую
камеру?
Генрих молчал, тупо уставившись в
стену. Он даже не заметил, как зашла тюремная прислуга,
Коконаса погрузили на носилки и
куда-то утащили. Затем вышли
чиновники. Они снова остались вдвоем.
– Ну так что? Продолжим наш променад?
Или вам уже понятно, что до завтра думать не о чем?
– поинтересовался Дижон.
– Это то, что
ждет Дамвиля?
– глухо спросил Генрих.
– Не знаю, сир, –
ответил Дижон. – Это как решит король. Но, честно говоря, не думаю…
Дамвиль все-таки слишком важная
птица. В отличие от д’Обинье.
Генрих понимал, что Дижон прав. И эта нехитрая мысль сделала
невозможный выбор возможным. «Вас не так-то просто погубить», -
говорил когда-то Генрих Дамвилю. Оказалось, не так уж и
сложно. Он подошел к следователю, цепко взял его за плечо и
развернул к себе.
– Что ж, ваша взяла… Но
не обманите меня, сударь, – с угрозой в голосе
произнес он, глядя в глаза собеседнику. Его обычно
мягкий взгляд вдруг оказался ледяным и колючим, так
что видавший виды чиновник
заерзал под его рукой, – жизнь переменчива, и кто
знает, что будет послезавтра.
Дижон поежился, и даже
радость победы была омрачена. Именно об этом он думал вчера по
дороге домой.
– Ну что вы, ваше
величество! Я ведь не враг себе. Я пережил трех
королей и, кому, как не мне, знать о капризах
фортуны? Обещаю вам, подпишите то, что нужно, и все.
Ни одного неприятного вопроса больше не
задам.