Стоило герцогу во главе
многочисленной свиты появиться на улицах столицы на своей белой,
украшенной золотом кобыле, как тут же собиралась толпа зевак. Сотни
поклонников встречали его цветами и протягивали ему детей, чтобы
«великий Гиз» к ним прикоснулся. Давно Генриху не доводилось
участвовать в подобных праздниках.
Да и в праздниках ли дело! Больше
полугода Генрих не выходил за стены Лувра. После возвращения из
Венсена ему было строжайше запрещено покидать дворец. Все фонтаны и
парки королевской резиденции он уже знал наперечет до каждого
камешка! Дружба с Гизом дала Генриху долгожданную возможность выйти
наконец за пределы своей золоченой тюрьмы, вдохнуть полной грудью
воняющий помоями и конским навозом, но все-таки живой и почти
свободный воздух этого недружелюбного к нему города Парижа!
Было у дружбы с Гизом и еще одно
ценное следствие. Дело в том, что люди короля и Гиза терпеть не
могли друг друга, поэтому католики из свиты Генриха в поездках с
Гизом никогда не участвовали, радостно перекладывая работу
тюремщиков на дворян герцога. Те же, в свою очередь, не считали
себя обязанными слишком уж бдительно стеречь королевского зятя,
поэтому, несмотря на удвоение числа конвоиров, Генрих
парадоксальным образом стал свободнее.
Сейчас Генрих, удостоенный чести
быть среди самых близких друзей Великого человека, ехал по левую
руку от Гиза. Почетное место справа традиционно занимал проверенный
соратник маркиз д’Антрагэ.
– Ну что, господин адмирал,
принимайте гостей! – насмешливо крикнул д’Антрагэ, подняв лицо к
чернеющим окнам, и забарабанил в ворота эфесом шпаги.
Герцог де Гиз, не обращая на него
внимания, оторвал королевские печати и достал ключ. Металл противно
заскрежетал по металлу, и внутри что-то щелкнуло.
– Ну вот и я, – со смешком произнес
Гиз и толкнул дверь. Однако старые и, казалось бы, ветхие ворота не
поддавались. Гиз с удивлением попробовал снова.
– Что за черт! – пробормотал он,
затем налег всем своим весом. Раздался громкий треск, ворота
распахнулись, и герцог Лотарингский ввалился во двор. Не удержав
равновесие, он повис на створке, затем рухнул на колени прямо в
лужу, оставшуюся после недавнего дождя. Все это выглядело бы ужасно
комично, кабы происходило в другом месте и в другое время.
– Вам очко, господин адмирал, –
произнес Гиз, вставая и пытаясь счистить со штанов липкую грязь.
Несколько рук тут же протянули ему батистовые платки, и Генрих
пожалел, что так и не удосужился обзавестись таким же.