Гиз откинулся в кресле и принялся
беззастенчиво разглядывать приятеля. Генриху стало не по себе, он
исчерпал свои доводы.
– Ты и правда можешь добыть мне
регентство? – Гиз по-прежнему смотрел с недоверием, но Генрих
видел, что он колеблется.
– Я не колдун, – развел он руками, –
но сделаю, что смогу. В любом случае свой человек в окружении
короля тебе не повредит.
– Пожалуй, – протянул герцог
задумчиво. Подозрительность в его глазах наконец сменилась
одобрением, и Генрих немного расслабился. – Что ж, это и вправду
хорошо, что король слушает тебя. Действуй на свое усмотрение, у
тебя неплохо получается, – похвалил он и подвинул Генриху вазочку с
фруктами.
Потом он вздохнул и посмотрел на
него с легким смущением.
– Прости меня за этот разговор, –
добавил Гиз. – Нынче такое время, что никому нельзя верить.
– Конечно, – кивнул Генрих, – я
понимаю.
Генрих благодарно улыбнулся и выудил
из вазы большой румяный персик. Получив от Гиза благословение на
встречи с королем, он мог хотя бы не ожидать в любой момент кинжала
в спину. Генрих плохо представлял себе, что стал бы делать, окажись
герцог чуть менее честолюбив и чуть более осторожен. Он знал, что
тем же пользуется и король. Подкармливая тщеславие герцога
Лотарингского, его величество хоть как-то удерживал в узде своего
опасного союзника, и Генрих был рад помочь государю в этом
начинании.
Иногда король Наваррский вспоминал
те времена, когда они, три Генриха, три амбициозных юных принца,
играли в садах Лувра в свои детские игры, и каждый стремился
выиграть. Что изменилось с тех пор? Ничего.
Дружба с Гизом приносила не только
пользу, но и вред. Генрих видел, что самые верные друзья не
одобряют его и под разными предлогами отказываются сопровождать в
совместных поездках с герцогом. Генрих не настаивал, но понимал,
что серьезное объяснение не за горами. И конечно, оно случилось,
как бы Генрих ни пытался оттянуть этот момент.
– Простите мою дерзость, сир, но я
должен задать вам вопрос, – решительно произнес Агриппа после
возвращения Генриха с очередного выезда с Гизом.
«Ну вот оно, началось», – тоскливо
подумал Генрих.
– Ну? – от неловкости делаясь грубым,
отозвался он.
– Как мы должны понимать вашу дружбу
с герцогом Лотарингским? Вы что, забыли, кто был главным виновником
Варфоломеевской ночи?