Они стояли вокруг него, и он как
будто удерживал круговую оборону. Непонимание. Обвинение. Укор.
Обида. Они еще были ему друзьями, но от того, что он сейчас скажет,
зависело, не превратятся ли они во врагов.
Генрих обвел их взглядом. Двенадцать
человек, двенадцать верных гугенотов, разделивших с ним самые
тяжелые годы. Что он мог им ответить? Не мог же он объяснить им,
что того Генриха, которому они привыкли служить, больше нет.
«Господа, меня нет! – должен был
сообщить он. – Поищите себе другого сеньора». Да, пожалуй, это было
бы честно.
– В самом деле, государь, – произнес
д’Арманьяк, – ваши совместные поездки с Гизом и вправду выглядят…
хм… странно. Да и ваши частые беседы с королем тоже.
– Что плохого в том, что король
принимает меня? – возразил Генрих. – Разве не к тому же стремился
господин адмирал, когда вступал в королевский совет?
Д’Арманьяк не нашелся, что ответить,
но Генрих видел, что не убедил его. Что еще он должен был сказать?
Быть может, ему следовало отчитаться перед ними обо всех беседах с
королем и герцогом Лотарингским?
– Ну хорошо, сир, наверное, вы правы,
– примирительно произнес Жослин де Фротеннак. – В конце концов,
король Франции – это король Франции. Но дружба с Гизом… это
слишком. Конечно, политика – дело сложное, но ведь все имеет свой
предел.
– Если все это какой-то хитрый план,
то поделитесь им с нами, – вставил Жан де Лаварден, – чтобы мы
знали, чего ждать.
Поделиться планом… Генрих в общем-то,
и так уже поделился тем планом, который имел. Стать завсегдатаем
кабинета короля и лучшим другом Гиза. Влиять на решения, отголоски
которых слышны до самого Беарна, принося реальную пользу. Чем не
план? Беда состояла, однако, в том, что план этот им не нравился,
ведь они ждали от него совсем другого. По их мнению, он должен
скитаться по воюющей Франции во главе ненадежных армий, разоряя
французские селения во имя веры. Вот о каком плане они хотели бы
слышать. Но даже и имей Генрих подобные замыслы, разве стал бы он
говорить сейчас об этом, опять рискуя всем ради их одобрения? Ну
нет, больно дорого обходится эта болтовня.
Генрих поднял руку, указывая на
вентиляционные отдушины, за которыми, как известно, часто прятались
шпионы.
– Разумеется, господин де Лаварден, –
язвительно заметил король Наваррский, – Лувр ведь очень подходящее
место для бесед. Когда-то я уже беседовал здесь с разными людьми. А
потом – со следователем Дижоном. С тех пор я утратил вкус к
беседам.