Генрих прикинул свои возможности. Он
был законным сеньором трех областей Аквитании, и ему, без сомнения,
удастся привлечь на свою сторону несколько сот, а затем и несколько
тысяч дворян, католиков и гугенотов, уставших от безумия. Сначала
он обоснуется в Лектуре или Ажене, что всегда поддерживали его.
Расширит свое влияние на близлежащие земли. Постарается
договориться с Дамвилем. Дамвилю, правда, не за что его любить, но
ничего, Генрих что-нибудь придумает. А не придумает – значит,
обойдется сам. Затем вернется в Нерак.
– Господин де Круа, – скажет он, – я
благодарю вас за помощь, ибо вы отлично послужили нашему делу. Но
хозяин теперь дома.
И благодатная земля его, став
надежным пристанищем католикам и гугенотам, вновь будет ему крепким
тылом. Ибо сила не только в пушках и солдатах, купленных на
иноземные деньги. Она в возделанных полях и в торговых караванах,
что без опаски следуют своим путем, платя пошлины в казну, в
ремесленных мастерских и лавках менял. Во всем том, о чем забывают
благородные господа в войнах своих за веру.
Генрих прошелся по своему уютному
кабинету, к которому привык за четыре года. Погладил корешки книг.
Здесь он привык читать. Здесь прошел суровую школу. Потерял все и
заново выстроил свой замок.
Здесь понял, что этого
недостаточно.
Его взгляд снова упал на письмо. Ах
да. Вот о чем еще нужно позаботиться. Генрих взял новый лист бумаги
и коротко написал: «Господин де Граммон, я освобождаю Вас от
должности и благодарю за службу. H.N.». Присыпал чернила песком и
поставил личную печать.
Потом позвал д’Арманьяка, чтобы тот
отправил письмо и помог переодеться к вечернему балу. Все должно
быть как всегда.
Был и еще один вопрос. Как бы
Генриху ни хотелось думать, что провалом заговора «недовольных» он
обязан случайности, эта сладкая иллюзия могла дорого стоить ему
теперь. Может быть, случайности, а может, и нет. Это следовало
выяснить наверняка. Так или иначе, но было бы наивно полагать, что,
выпустив из Венсена, его оставят без надзора. Людей, что доносят на
него, нужно было непременно найти, иначе планы его опять обречены
на провал.
Теперь, в отличие от тех дней, когда
он мечтал о славе, участвуя в заговоре «недовольных», планы его,
сосредоточенные в скромных границах родовых владений, были мелки и
скучны. Если теперь он расскажет о них Агриппе, вряд ли тот с
воодушевлением воскликнет: «Я знал, что вы с нами, сир!»