все ли равно, сир,
– пожал плечами тот. Это равнодушие к собственной судьбе разозлило
Генриха.
– Отвечайте! – приказал он, и
Лаварден почему-то подчинился.
– Я француз! – сказал
он. – И я устал смотреть, как удельные
князьки… вроде вас…– он с вызовом взглянул на Генриха,
но тот не обратил внимания, – растаскивают мое
отечество по кускам во имя своих никчемных амбиций!
Когда-то я думал, что делаю великое дело и был готов
отдать за него жизнь. Но дело это оказалось никому не нужным, и в
первую очередь вам, моему сеньору. Я более не готов служить
фантому, подчиняясь вашим капризам, ибо в такое время, как сейчас,
всякий французский дворянин обязан быть с королем
Франции. Каким бы он ни был.
Да, так и есть. Служить королю и
отечеству, а не удельному князьку. Генрих ожидал
чего-то в этом роде.
– Но ведь вы гугенот, все ваши
близкие и друзья гугеноты.
Лаварден пожал плечами,
отметая этот довод.
– А вы католик, – напомнил он.
– Кто донес на нас
Карлу, когда мы готовились к побегу во Фландрию? –
спросил Генрих и затаил дыхание в ожидании ответа. Он
еще надеялся, что кому-то другому обязан столь
страшным своим провалом. Кому угодно, хоть черту. Жану
даже не нужно было ничего доказывать, чтобы выгородить себя, Генрих
был готов поверить ему на слово. Но Лаварден не
воспользовался этой возможностью.
– Это сделал я, – спокойно ответил
он.
Услышав это, Генрих будто оцепенел.
Еще минуту назад ему казалось, он все
понимает. Но теперь словно что-то лопнуло у него внутри. В памяти
возник Венсенский замок, многочасовые допросы у
Дижона, истерзанное тело Коконаса, лицо жены и
ее последние обращенные к нему слова:
«Все знают, что вы трус!» Этого всего могло не быть!
Если бы этот человек, которого он считал
одним из лучших своих друзей, не донес на
них тогда. «Сир, я остаюсь с вами!» – неожиданно
вспомнил он слова Лавардена, слова, которые с благодарностью хранил
в своем сердце до этой минуты… Неужели это было лишь актерством,
позволяющим предателю и дальше оставаться рядом, чтобы
доносить?!
Рука сама потянулась к оружию, пальцы
побелели на эфесе клинка. По отряду пробежал глухой ропот.
Миоссен подошел к бывшему товарищу и плюнул ему в
лицо. Руки у того были связаны за спиной, и он не мог стереть
плевок.
– Смерть иуде! – воскликнул Шарль де
Монморанси, и стволы дрогнули, отыскивая цель. Люди смотрели на
своего короля, ожидая лишь его приказа.