– …но я не собираюсь один отвечать
за все! – вот как, по ее словам, ответил герцог.
Или то был вовсе не герцог? Кто ж
его знает. Чего только не болтают слуги. Выпороть бы дуру, да на
скотный двор. Для ума.
С сегодняшнего утра герцога в Париже
не видели. Так что, наверное, вовсе не с ним, а с кем-то другим
обменивался любезностями монсеньёр принц.
Всякому дурачку было ясно, что
покушение на Колиньи – дело рук Гиза. Несколько лет назад так же
выстрелом из окна по приказу адмирала был убит Франсуа де Гиз[10].
И наш герцог, положа руку на сердце, был в своем праве. Адмирал
этот сам виноват: за каким чертом явился он в Париж? Кто его тут
ждал? Сидел бы тихо в своей ля Рошели – глядишь, целее был бы.
Бом! Бом! Бом!..
– А вы слыхали, кумушка?! Король-то
наш – сам поехал к этому гугеноту раненому! Извинялся перед ним,
словно перед самим Папой! Тьфу! Срамотища! По мне, так и вовсе бы
его застрелить – невелика потеря! Да и всех еретиков поганых вместе
с ним!
Париж гудел, как разворошенный улей.
И тревожный шум этот, запальчивые клятвы и яростные пересуды
заглушали тихий голос разума, который и в другие-то времена звучит
негромко, а в такие – и вовсе еле слышен.
***
Новость застала Генриха Наваррского
в особняке Конде во время игры в мяч. Прочитав короткую записку от
Телиньи, оба принца немедленно отправились в отель де Бетизи, куда
уже доставили раненого адмирала.
Они очень спешили, однако приехав,
Генрих не мог понять, к чему была эта спешка. Вокруг раненого
суетились доктора. В гостиных суетились старшие офицеры. Потом
приехал король, и все стали суетиться вокруг него. Лишь к середине
дня Генриху удалось добраться до своего кабинета и подумать.
Сначала мать. Теперь господин
адмирал. Ощущение смыкающегося кольца не отпускало его. Словно
Париж стремился отнять у него всех самых близких людей одного за
другим.
Однако Генрих понимал, что ничего
нового в сущности не случилось. Разумеется, главным
виновником покушения был Гиз. Кто же еще? Герцог никогда не скрывал
своей ненависти к ним. Разве сам Генрих не мог стать жертвой этой
ненависти всего месяц назад? Что же теперь должно его удивлять?
Король рвал и метал, грозясь
подписать приказ об аресте герцога Лотарингского, но вот незадача:
тот пропал. И слава Богу! Генрих не вполне понимал, что станет
делать Карл, если Гиз, не приведи Господь, найдется. И вправду
арестует вождя парижских улиц? Генрих был бы рад на это посмотреть,
но не преувеличивал возможностей короля. Нельзя требовать от Валуа
больше, чем тот может дать, это до добра не доведет.