И чувства, и душа, и мужество, и
разум
(Т–А д'Обинье, «Трагические
поэмы»)
Генрих вертелся в своей роскошной
постели, изнемогая от жары и тревоги. Полог кровати был опущен,
создавая видимость уединения, но в гостиной за дверью дежурило
сорок человек охраны. Рядом, свернувшись калачиком, лежала его
молодая жена.
Генрих с нежностью посмотрел на нее.
Вчера он отказал в поддержке Ларошфуко и Конде по множеству причин.
Но главной из них была та, в которой он не хотел признаться даже
сам себе. Он просто не мог смириться с мыслью, что эта женщина, его
юная супруга, вновь окажется в стане его врагов. Тогда решение,
предложенное адмиралом Колиньи, казалось ему очень удачным. Теперь
он так не считал.
Сейчас, спустя всего сутки, стало
очевидно, что Колиньи не очень-то справился с ролью миротворца. Это
было понятно по необычному поведению дворцовой охраны, по гулу
голосов в коридоре, несмотря на поздний час. По множеству странных
мелочей, на которые все труднее было не обращать внимания. А
Колиньи продолжал сидеть в отеле де Бетизи, кропая бессмысленные
письма королю. А он, Генрих Наваррский, ничего не предпринимал,
переложив всю ответственность на раненого адмирала. Хуже того, он
лег спать!
Генрих резко сел, свесив ноги с
кровати, и потянулся к звонку для вызова слуг, но передумал. Быстро
натянув штаны и рубашку, он с отвращением взглянул на тяжелую
кольчугу и отодвинул ее в сторону. Маргарита с тревогой наблюдала
за ним.
– Куда вы? – спросила его жена. –
Ночь на дворе.
– Не хочу мешать вам спать, – он
ласково чмокнул ее в лоб и улыбнулся, но тут же опять задумался о
другом.
Генрих выглянул в окно. Окутанный
тьмой город только притворялся спящим. В ночной тишине было хорошо
слышно, как вдоль реки разносятся чьи-то голоса, в воду мерно
опускаются весла, по камням мостовой негромко звенят подковы.
«Встретиться с королем и
объясниться», – думал он, застегивая колет. Поздний час не смущал
его, ибо ночь эта лишь продолжала странный длинный день, который
никак не мог закончиться. «Нужно поговорить с королем, пока еще не
поздно… А если не удастся…» – что делать, если не удастся, Генрих
не знал, но не сомневался в одном: гвардию необходимо привести в
готовность. И пусть это, черт возьми, все видят! Дальше тянуть
некуда. Генрих прицепил к поясу шпагу и кинжал и вышел из
спальни.