Ехать в Антверпен больше не имело
смысла, ибо не поможет им уже герцог Оранский. Видимо, стоило
вернуться в ля Рошель, последний оплот французских протестантов,
где наконец-то можно почувствовать себя в безопасности, смыть с
себя пыль, кровь и усталость, зализать раны. Кроме сохранения
собственной жизни и жизней своих людей, других задач у Морнея не
осталось, да и эту, честно говоря, не так-то просто было
выполнить.
Филиппу вдруг стало совестно за свою
трусость. Это крестьянские дети могут, оставшись без вожака,
разбегаться по лесам. А он, Филипп дю Плесси-Морней, потомок
королей и воинов, просто не имел права на слабость и дезертирство.
Кто может заменить погибших генералов и полковников, если не
выжившие лейтенанты? Кто позаботится о нас, если не мы сами?
Филипп вдруг осознал, что вовсе не
нуждается в руководителях, чтобы делать свое дело. Уверенность,
казалось, навсегда утраченная, снова возвращалась к нему, наполняя
энергией.
– Ну, так куда мы едем, господин? –
поинтересовался его старший лакей Гастон с фамильярностью слуги,
разделившего с хозяином беды и лишения. – Возвращаемся в ля Рошель?
Или так и будем болтаться возле Парижа?
– Какая еще ля Рошель? – Морней
смерил его удивленным взглядом. – Хватит валяться, поднимайся. Мы
едем в Нерак.
— Ты зовешь меня дураком,
голубчик?
— Остальные титулы ты раздал, а это природный.
Уильям Шекспир
После того как Генрих пообещал
перейти в католичество, ему разрешили покидать свои покои и даже
вернули шпагу. Правда, из дворца он пока выходить не мог, и по
коридорам Лувра за ним везде следовали д'Атэн и Коссен, два верных
Гизу цербера, особенно отличившихся в Варфоломеевскую ночь. Д'Атэн
был тем самым капитаном, что командовал отрядом католиков, когда
убивали Колиньи. Покои короля Наваррского охранял «почетный»
караул, в который нарочно подбирались люди, особенно ненавидящие
гугенотов. Кроме того, Генрих не сомневался, что в его комнатах
есть специальные отдушины, через которые шпионы королевы-матери
слушают все, о чем он говорит со своими слугами.
Несмотря на предоставленную
возможность уехать, несколько дворян-гугенотов из ближнего
окружения Генриха все же предпочли остаться со своим королем.
Предполагалось, что они тоже должны перейти в католичество, однако
по молчаливому соглашению, об этой их обязанности как будто
позабыли. Среди них были Миоссен, юный Рони, Жан де Лаварден и,
конечно, верный д'Арманьяк, который не мог покинуть своего государя
в беде. Остался так же и барон де Леран, молодой дворянин, которого
Марго спасла в ночь святого Варфоломея.