***
Однажды утром в коридоре Лувра
Генрих наткнулся на шевалье д’Англере. Того самого человека, что
перерезал горло Ларошфуко, избавив славного генерала от еще более
страшной участи.
Но Генриху и в голову не приходило
заподозрить этого хлыща в великодушии, он знал, что д'Англере, как
многие придворные католики, принимал участие в Варфоломеевской
резне и был одним из тех, кого король Наваррский с полным
основанием мог причислить к обширной армии своих врагов.
И все же Генрих не мог не запомнить
его среди разряженной придворной толпы. Д’Англере был умен, дерзок
и непредсказуем. Влияние скромного шевалье на брата короля
объяснялось его умением развлекать принца своими злободневными
остротами, объектом которых он нередко становился сам, совершенно
не стесняясь быть смешным. Он исповедовал католическую веру, но
было в нем что-то от самых отъявленных еретиков. Внутренняя
свобода, быть может.
Не имея большого жизненного опыта,
однако, обладая врожденным чутьем на людей, молодой король
Наваррский относился к шевалье с интересом и осторожностью. Генрих
не задумывался, что человек этот, свободный от рамок чужого мнения,
принадлежал к той же редкой породе людей, что и он сам.
Генрих вежливо кивнул шевалье, не
ожидая от этой встречи ничего хорошего, и собрался было двинуться
дальше, но тот сорвал шляпу и с демонстративной церемонностью
склонился в низком поклоне.
– Ах, сир! Какая честь для меня!
Какое неожиданное счастье встретить сегодняшним светлым утречком
самого короля Наваррского!
Генрих не ответил, неприязненно
глядя на него и решая, с какой стороны его лучше обойти, однако это
было не так-то просто.
– Позвольте спросить, ваше
величество, как вам спалось этой ночью? – продолжал д’Англере. – А
предыдущей? Завидую вашему здоровью, сир! Я бы на вашем месте
уснуть не смог.
Сопровождавший Генриха Коссен
глумливо загоготал, предвкушая представление.
– Будьте любезны, сударь, завидуйте
на расстоянии,– с раздражением ответил Генрих.
Д’Англере выпрямился и, неожиданно
перестав кривляться, поинтересовался:
– Я не устаю удивляться вам, сир.
Мне просто непонятно. Как вы смотрите на себя в зеркало каждый
день? Кого вы назначили виновным в своем провале? Адмирала Колиньи?
Или, быть может, ее величество королеву-мать? Или моего доброго
друга Генриха Анжуйского? А? Как думаете, кто виноват в том, что
почти все ваши люди убиты, а сами вы сберегли свою жизнь ценой
предательства?